30 вопросов, чтобы влюбиться

Я сразу захожу в «ВК» и ищу Бархатова в Ксюниных друзьях. И не нахожу. Ищу по школе – все не те. Ищу по фамилии и имени. Ищу по диджейскому нику – DJ Барх. Креативности в нем не больше, чем во мне, походу. И опять не нахожу. Разумеется, Анжелика все соцсети уже перелопатила, потому и дала мне это тупое задание, что самой ничего не узнать.

И где же мне взять его дату рождения

Глаз цепляет сразу следующий вопрос – номер телефона. А затем и адрес. Ох. Такая информация абы где не вывешивается. Приходится разрабатывать целый план.

Глава 2.

«Ксюнь, ты сегодня после уроков занята? Можешь мне помочь с реквизитом?», – пишу ей в мессенджере. Марина Антоновна сказала подготовить к Хэллоуинскому спектаклю кучу черепов и много чего еще. Я вижу в этом отличный повод.

Ксюне тоже не повезло с природными данными и приходится лишь обслуживать весь наш кружок, как и мне. Розовощекая и круглолицая, с толстой синей косой до лопаток, она всегда носит широкие джинсы и безразмерные толстовки, чтобы скрывать полноту, над которой другие, особенно Коростылева, посмеиваются. Из-за лишнего веса Ксюне приходится брать на себя неприятных персонажей, будь то Водяной, Бабариха или Мойдодыр, а остальное время помогать мне с реквизитом. Но ей нравится играть на сцене в отличие от меня, даже в эти роли она вкладывается.

Иногда я ее жалею. Мне все-таки больше повезло, меня тупо не замечают, а ее замечают только для того, чтобы поиздеваться. Но она гордая, держится сильно. Не лебезит перед этими звездами, как я. Все их шуточки пропускает мимо ушей и на сцене, даже в дурацком костюме умывальника, показывает класс. Марина Антоновна хвалит ее за талант.

А я так не умею. Не умею быть гордой и сильной, и талантов никаких не имею. Поэтому мило улыбаюсь Анжелике каждый раз и выполняю ее мелкие просьбы, лишь бы она меня не гнобила и держала подле себя. Ведь и Валя с ней тусуется. Так у меня есть шанс с ним общаться.

Сестра Бархатова равнодушно соглашается. И, когда школа пустеет, мы идем в мастерскую драмкружка – кладовую на минус первом этаже, выбитую Мариной Антоновной у директора. Здесь раньше находился склад мусора. Мы его целым кружком вытаскивали не один день. Потом все осенние каникулы приводили помещение в более-менее обитаемый вид. Расчищали и красили. Постепенно заполняли мебелью, костюмами, реквизитом и оборудованием. Теперь оно снова походит на склад, но уже не мусорный.

Черепа мы делали не раз. Поэтому для них в мастерской всегда есть необходимые материалы: газеты, фольга, вата, клей, краски и кисточки.

У нас с Ксюней уже отработанная схема. Она мнет формы из газет, обклеивает их фольгой и передает мне. А я послойно наклеиваю вату и придаю проточерепам анатомическую форму.

Когда все комки наделаны, я предлагаю Ксюне тоже клеить поверх вату.

– Блин, как у тебя так получается, – удивляется она. – У меня все почему-то размазывается, как сопли.

Я смеюсь и пожимаю плечами, а сама постоянно зыркаю на телефон Ксюни. Ищу возможность как-нибудь туда заглянуть. Разумеется, там пароль.

Ей прилетает сообщение от Бро1:

«Я сегодня с Дегтем и Люсей зависаю. У него на хате. Давай завтра? Или фотки кидай».

Ага, я сразу беру на заметку. Восьмым вопросом в списке идут «Друзья». Достав телефон, быстро печатаю имена: Люся Белкина и Деготь, Дегтярев Ваня. С ними он и сидел в столовой. Они вроде тоже музыкой увлекаются. Люся, по крайней мере, отлично поет, на всех школьных конкурсах побеждает. А Дегтярев вообще оркестр: и гитарист, и барабанщик, и даже на баяне когда-то играл.

Ксюня разблокирует экран отпечатком и отвечает: «Ладно. Не особо и рассчитывала». Она даже смайликом сообщение не сопровождает. Явно обиделась. Мне хочется узнать, куда ей так нужно и почему с братом. Или просто одной не хочется?

Надо решаться и завести с ней приятельскую беседу.

– Ты пойдешь на бал?

– Как будто могу не пойти, – покатые плечи вздрагивают от смешка.

– Тоже не хочешь? – произношу я сочувственно, надеясь, что зацепилась.

Ксюня вскидывает удивленные глаза и смеряет меня оценивающим взглядом. Я невольно изучаю ее радужки. В них нет золотого свечения, как у брата, но глаза тоже зеленые, разве что бледнее и мутнее.

– А ты почему не хочешь? – спрашивает она то ли с подозрением, то ли с любопытством.

– Ну… – я макаю кисточку в разбавленный водой клей и долго вытряхиваю лишнее, стуча по горлышку банки. – Платье не очень. Я в нем уже третий раз пойду. Не хочу позориться.

Ксюня хмыкает и поднимает одну бровь. Нет, все-таки она не разделяет моей боли. Я смотрю на ее одежду: да, мешковато и плохо сочетаемо, но недешево и не рвано. Толстовка добротная, кеды фирменные. И тушь на ресницах не комочками. У нее даже пирсинг есть: в носу, на брови, в ушах. Все золотое, явно не бижутерия. И Слава одевается хорошо. Они точно не знают, что такое бедность.