300 дней и вся оставшаяся жизнь

Генку в военкомате ожидал приятный сюрприз. Оказалось, что все время службы в армии на его банковский счет, который неизвестно откуда взялся, перечислялись деньги. Поскольку про счет он не знал и ничего оттуда не брал, сумма накопилась приличная. По крайней мере, он теперь мог жить не на счет Инночки. Ему выдали кучу справок, две из которых были действительно важными: одна позволяла устроиться на работу, не дожидаясь оформления документов по всем правилам, а вторая позволяла снять в банке эти самые деньги. Закончить финансовые дела удалось только к пяти вечера. Он еще успевал в магазин, на «собеседование».

Собеседовать оказалось не так просто, как он думал. Директорша отчаянно нуждалась в двух грузчиках, но этот высоченный, мрачный парень ей сразу сильно не понравился. Шрам этот, служил там, где стреляют, мало ли, что у него на уме. А у нее, между прочим, материальные ценности, в подсобке одной водки стоит немерено. И еще образование высшее незаконченное, на кой черт ему такая работа, шел бы дальше свое высшее образование получал. И предыдущая запись в трудовой книжке: оператор ПК. Какой из него грузчик? Пальцев вон на руке нет… Парень, видя ее настроение, уже вставал, чтобы уйти, но тут она вспомнила своих несчастных девчонок-продавцов и решилась:

— С испытательным сроком. Если хоть кто-нибудь, хоть что-нибудь, хоть один раз за тобой заметит — пьянку, там, воровство, не дай бог, — выгоню, как собаку, уволю по статье. Так и знай.

Парень посмотрел на свою потенциальную начальницу исподлобья:

— Когда на работу выходить?

— Завтра в десять. И не вздумай опаздывать!

На улице Генка понял: армия все-таки изменила его характер. Сильно. Год назад он бы выслушал до конца эту могучую тетю только при одном условии — если был бы намертво связан и прикован к стулу. А полгода назад, например, он бы слушал ее с наслаждением, предвкушая, как изменится ее лицо в конце монолога, когда он выльет ей на голову целый графин воды. Вот он, графин, на столике, прямо напрашивается. Но теперь ему нужна была работа, и он просто промолчал. Цирк. Министра нанимают. Причем финансов, не иначе. У них, наверное, еще и служба безопасности своя есть, теперь это модно. Реально — цирк! Надо быстрее успокаиваться, до дома пятьдесят метров осталось. Дома Инночка, зачем ей его дурное настроение? Кстати, деньги теперь есть, неплохо бы праздник устроить, побаловать ее чем-нибудь. Только чем? Он ничего не надумал, и решил, что внесет предложение, а уж решат они как-нибудь коллегиально. Решать ничего не пришлось — Инночка только и ждала его, чтобы сообщить, что уходит. Она говорила что-то еще, но он не слушал. Уходит. Вот и все. Недолго музыка играла…

— Ген, ты меня слышишь, нет? Спать не ложись, пожалуйста, я через час, максимум полтора.

— А? — растерянно спросил он.

— До своих добегу, объясню им все, они же не знают ничего, я сумку прошлый раз собирала — никого дома не было, Сашка в поликлинику пошел, а мама в свой институт усовершенствования учителей, лекцию читать, она туда ходит раз в неделю, подрабатывает…

«Объясню им все»? Ему бы самому кто-нибудь что-нибудь объяснил… Из всего, что она сказала, он понял только, что она вернется сегодня же. И будет дальше у него жить. А он устроился на работу. Значит, надо срочно искать вторые ключи, не ждать же им друг друга в подъезде каждый раз? Ключи покойного отца Генки точно где-то были, где-то дома, но где? В любом случае, у него есть занятие, полезное занятие, пока ее не будет. Иначе он так и ходил бы по дому из угла в угол, как зверь в клетке, гадая — вернется, не вернется…

Инночка ожидала скандала. С корвалолом, с заламыванием рук и слезами. Она ошиблась: мать встретила беспутную дочь молча, сложила руки на груди и воззрилась. Инночка решила взгляд не отводить, а то их разговор превратится в воспитательные меры. Воспитываться не хотелось.

Первой не выдержала Капитолина Ивановна. Ни в какой информации мама не нуждалась. Все было понятно и так: Лучинина-младшая может смело считать себя отныне женщиной легкого поведения. Вот она бы, Капитолина, хоть десять раз больная, ни за что бы не осталась, из последних сил приползла бы домой. Кстати, что она собирается сказать ребенку? Что теперь его новый отчим, инвалид, требует все внимание к своей персоне, а они с бабушкой больше маме не нужны? Она хоть понимает, что все участники боевых действий, все эти так называемые ветераны, мало того, что люди с изломанной психикой, так еще и убийцы. Он наверняка скоро начнет пить, на работу его никто не возьмет. Был же, был же приличный человек, ухаживал! А потом — она в курсе, что он моложе нее? И даже если он не будет бездельничать, пить и бить ее, то ему будет только тридцать, когда она разменяет пятый десяток. И что скажут люди?!