300 Киловоль

Обычно Рогдай никогда и никому не докладывал о своих планах и намерениях — таков был стиль его работы. Ведь даже из классики кино и литературы любому школьнику известно, что о своих планах громко хвастаются лишь злодеи, мерзавцы и преступники. А следователи, которые ловят всех этих мерзавцев, наоборот, в полную им противоположность, до последнего момента о своих задумках помалкивают. И лишь в конце, в уюте домашнего кабинета или в мягком кресле телешоу, когда расследование блестяще завершено, они дают подробные и необычайно умные комментарии, поражающие воображение обывателя. Обычно Рогдай работал именно по такой схеме.

Но сегодня ему пришлось слегка изменить своим принципам. Во-первых, заказчиком расследования был не кто-нибудь, а Губернатор маленькой, но гордой, светлой и круглой федеральной единицы. Во-вторых, Рогдай, как любой профессионал, был лишен чувства вины и колебаний, однако вынужден был признаться самому себе, что расследование, казавшееся ему таким простым, с самого начала пошло кувырком. Ведь пока что единственной зацепкой оставался тот загадочный парень, с которым губернаторскую дочку зафиксировали камеры, и из квартиры которого она пропала. Кто он, это парень, виновник происшествия или свидетель — этого Рогдай пока не знал, но собирался выяснить. Однако никому еще не удавалось так ловко уходить от Рогдая и так профессионально путать следы, как делал этот злосчастный парень. Сперва он скрылся в неизвестном направлении. Потом подставил вместо себя несчастный холодильник, на допрос которого Рогдаю пришлось потратить целых три часа своего драгоценного времени. А когда Рогдай снова взял след, этот след так долго петлял по свалке за пределами жилого купола, что Рогдай опоздал на церемонию, где обязан был появиться вовремя как единственный участник. Но когда он там все-таки появился с опозданием (непозволительным для его профессии, но сопровождающим его всю жизнь), референт Томас сообщил ему удивительные факты: оказывается, участников этого показного шоу набралось и без него три экипажа, причем, одним из них, судя по снимкам, которые сделал Томас правым глазом, был именно тот самый парень, который его всюду обставил!

Надо ли говорить, что Рогдай чувствовал себя профессионально оскорбленным и слегка виноватым перед заказчиками? Поэтому он не мог отмалчиваться на вопросы Томаса, и ему пришлось, как последнему злодею, рассказывать о своем плане.

— Первым делом, — объяснял он, — я догоню яхту того парня и допрошу его. Затем буду вести поиск по обстоятельствам. Вот пока и весь план. Прямо по курсу вижу яхту, я ее нагоняю. Сеанс связи окончен, буду докладывать о дальнейшем ходе расследования.

* * *

Фарлав, сидя в своем мягком кресле на палубе, рассуждал перед блестящим винтиком на приборной панели. Говорил о долге, о смелости, о проблеме выбора и нелегкой судьбе человека, решившего посвятить свою жизнь героизму. Говорил он самозабвенно и долго, пока не почувствовал усталость.

— А сейчас мы прервемся на рекламную паузу... — эффектно закончил он свою речь и покинул палубу.

Честно сказать, Фарлав направился в ближайший санузел. Ближайший — потому что на его яхте их было два, а может, даже три: владелец яхты подобного класса имел право не знать таких мелких подробностей.

Ближайший санузел был небольшим — пять на пять метров. Мягко светились стены, отделанные синим центаврийским мрамором с золотым тиснением, в центре находился стильный космический стульчак с подогревом и библиотечным терминалом для чтения, рядом — кабина модного в этом сезоне ионного душа, напротив нее — небольшая трехместная джакузи с вакуумными протуберанцами, а в углу — гравитационная вешалка для нано-полотенец, а также антикварный велотренажер. Он, впрочем, вполне вероятно был подделкой, но агент по продажам уверял, что это самый настоящий антиквариат, который эксперты датируют концом двадцатого — началом двадцать первого века. В качестве главного аргумента агент приводил тот факт, что тренажер неисправен — педали не крутятся. А ведь подделку никому не придет в голову делать неисправной. С этим оставалось лишь согласиться.

Добравшись до санузла, Фарлав решительно направился к стульчаку, но тут ему в голову пришла неожиданная мысль, которая его смутила и озадачила. Он задумался и внимательно оглядел потолок и стены, подолгу задерживая взгляд на каждой точке. Особенно подозрительной ему показалась нано-мыльница, чья поверхность блестела, и в ней отражалось лицо Фарлава и все прочие предметы санузла. Сперва Фарлав накрыл ее полотенцем, чтоб не транслировала, но этого ему показалось мало: Фарлав решительно мотнул головой и выключил свет.

Долгое время в кромешной темноте раздавались шорохи, стуки пряжек камзола об центаврийский мрамор, скрип стульчака, шорохи, шарканье и плеск рукомойника.