300-летняя Брачная ночь Атлантиды

Обряды — чистая магия. Поскольку боги вступают в магический диалог с молящимся, ни одна из мелочей ритуала не должна быть опущена. Нужно дотошно, скрупулезно, буква в букву исполнять обряд, чтобы боги многочисленного римского пантеона услышали.

Не стопроцентное ли это современное православие! Жертвоприношение (центр ритуальной практики) совершается по четко проработанному ритуалу, имеющемуся в книге «Индигитаменто» (свой типикон). Молящегося, приносящего жертву богу, окружают два жреца. Слева стоит жрец, читающий ритуал и смотрящий за тем чтобы приносящий жертву («прихожанин») трепетал при исполнении буквы. Справа стоит жрец-надзиратель, смотрящий, досконально ли исполняется ритуал.

Полная бездуховность! Римский менталитет предполагает, что единственная забота молящегося состоит в том, чтобы точно выполнить правила, предписанные ритуалом. Больше ничего не нужно. При этом сам закон настолько сложен и противоречив, что правильно исполнить ритуал составляет огромную заслугу. В частности, в римском пантеоне существовало несколько тысяч, даже десятков тысяч иерархически расположенных божеств. Божество, приступающее при рождении, божество при родах, божество первого земного вздоха, божество похорон… Вся жизнь человека окутана тысячами божеств. Каждому божеству положена своя молитва. Каждая ситуация предполагает обращение к определенному божеству. А знать когда, к какому божеству и как следует обращаться, может только жрец.

Абсолютная ритуальная казуистика — вот существо римской религии.

Православные римский пантеон заменили святыми. К святым обращаются за помощью в таких-то проблемах. Этот святой помогает в этом, этот святой помогает в том.

K

Римлянину всегда полагалось молиться в фарисейском страхе (свой вариант «страха иудейска») относительно того, что он не сможет выразить свою мысль сам. Человек, чтобы его услышали боги, должен прибегать к букве, составленной жрецами, превосходящими знаниями всех. Думать и пытаться молиться самостоятельно было вообще запрещено в римской обрядовой практике.

Сама молитва имела дотошно расписанную форму. Жесты и движения помогали исполнению. Например, при произнесении слова «земля» римляне касались земли, при упоминании Юпитера поднимали руки к небу, при раскаянии били себя в грудь (этот прием древнеримской практики полностью заимствован католиками). Когда хотели посвятить себя храму, брали в руки символическое изображение дверей и тоже совершали какой-то ритуал.

Вся молитва состояла только из внешних ритуальных движений, надзираемых жрецами. Душевное настроение, внутреннее состояние полностью игнорировалось и ничего для диалога между богами и земными существами не значило. Внутренний человек, составляющий существо христианства (Царство во внутреннем), полностью исключался.

В этом заключалось существо имперской римской религии. Внимание обращалось только на внешнюю ритуальную сторону. Более того, благочестивым (в этом римское благочестие полностью совпадает с иудейско-фарисейским) считался не тот, кто живет свято, любит Бога, борется с грехами или достигает каких-то совершенств. Нет. Благочестивым и богоугодным считался тот, кто лучше других знает обряд и исполняет его по законам своей страны.

Для исполнения этого закона, согласно римскому ритуальному религиозному кодексу, «гражданин страны должен в свой час прийти в храм в соответствующем одеянии и принимать предписанные законом позы» (цитирую).

Такой угоден богам и боги помогают ему. Никакое другое благочестие не предполагалось.

Этот подход полностью заимствован у Рима православием. Все православное богослужение в этом. В свой час прийти в храм в благочестивом одеянии и принимать предписанные уставом позы: когда на колени встать, когда руки воздеть, когда коснуться земли, когда поклониться и т.д.

Римская институциональная религиозность не только не поощряла истинной набожности, но относилась к ней с подозрением. Набожность считалась тайным врагом имперского двуглавого орла, разрушающим активность, действенность и практичность римского жизненного уклада. Мистическое созерцание и неотмирскость вызывали неприязнь и подозрение. Напротив, поощрялась усредненность и порядок. Нужно, считали римские жрецы, избегать того, что приводит в возбуждение. Смысл культа — успокаивать душевные волнения, а не вызывать их. Какие-либо эмоции, экстаз, восхищение противоречили римскому религиозному менталитету.

Чтобы не возникало вредного свободомыслия, думать во время отправления культа вообще запрещалось. Поощрялась как можно более холодная молитва, лишенная живых слов и живого обращения. Никакая благодарность богу, экстаз, слезы не допускались римскими жрецами. Свобода, составляющая душу молитвы, исключалась сознательно в пользу мертвой буквы. Более того, считалось богоугодным навязывать определенную форму молитвы, и чем более она туманна, тем лучше. Вместо того чтобы человеку думать, он должен читать заумные непонятные ритуальные молитвы, и чем меньше он в них понимает, тем лучше.