33 мгновенья счастья. Записки немцев о приключениях в Питере

Контуры окопов были еще хорошо видны. Погрузившись в свои мысли, как грибники, мы вытаскивали из земли оторванные подошвы и целые сапоги, показывали друг другу кости и пулеметные ленты, бросали ржавые гранаты и пригибались. Если бы здесь не валялись пластиковые бутылки и всякий мусор, я бы сейчас же, опасаясь мин, повернул назад. У круто поднимающейся дорожной насыпи мы, стоя рядом, мочились на противогаз, пока не заблестели его очистившиеся от земли круглые стекла, потом побрели назад. Каску положили в багажник рядом с грибной корзиной, сапогами и старыми штанами. Антон поплевал на свои ногти, протер каждый до блеска носовым платком и аккуратно сложил его.

«Вот мы и на месте», — сообщил Антон, когда мы приехали в деревню П. В саду на фоне зеленого деревянного дома среди темного белья на веревке выделялись три больших головных платка. Антон, выйдя из машины, снял бейсболку, перепрыгнул придорожную канаву и облокотился на забор. Женщины хватали рукава и штанины на веревке, пока разговаривали с Антоном. Потом, глянув друг другу в коричневые лица, покачали головами.

«Борис Сергеевичи есть, но нет Альтмана», — сказал Антон, поворачивая зеркало заднего вида. По улице шли двое парней.

«Закурить не найдется?» — спросил Антон и опустил стекло. В кармане куртки у младшего хорошо видна была пачка «Беломора». Он осмотрел меня, потом заднее сиденье и поверхность перед лобовым стеклом. Другой осторожно поставил мешок между ног.

«Я дам огня, а вы мне…»

«У вас же есть сигареты!» — вытянув руку, младший показывал на пачку «Мальборо» между козырьком спидометра и лобовым стеклом.

«А если я хочу именно „беломорину", а? Можем поменяться, идет?» — На их лицах не заметно было никакого движения.

«Здесь живет Альтман?» — Антон открыл свою пачку.

«Борис Сергеевич?» — спросил большой и сунул сигарету в карман на груди. У него не было верхнего клыка. Маленький выловил пальцами «беломорину».

«Борис Сергеевич Альтман, совершенно верно. Благодарю».

«А что вам надо?»

«Познакомиться с ним. Они здесь живут?»

«А что?»

«Ну уж это не ваше дело».

Парни молчали. В глазах старшего появилось что-то загнанное, что-то трудноопределимое.

«Ну, допустим, он пригласил меня, так годится? Дела, понимаешь!»

Тот, что был с мешком, указал вдоль улицы. «Направо, перед последним домом свернете».

Антон высунул голову из окна.

«Направо, перед зеленым забором направо», — повторил маленький. Женщины остановились в дверях дома. Антон приложил два пальца к козырьку бейсболки. «Много не курите, ребята!»

Разросшаяся облепиха настолько покорежила деревянные заборы по обе стороны улицы, что в некоторых местах доски разошлись на ширину вытянутых рук. Мы поставили машину и дальше пошли пешком. Через сотню метров дорога вывела нас в чистое поле. Несмотря на сухую погоду, здесь было еще сыро. Антон, подхватив брюки выше колен, балансировал передо мной на дощечках, перекинутых через лужи. Оступившись, я тотчас же набрал болотной жижи в сандалии.

Тут мы увидали избу. На светлой, только что отлакированной дощечке прямо над дверью в центре было выжжено имя: АЛЬТМАН. Все остальное вокруг, казалось, было из того же трухлявого дерева, что и пень у входа, который, видимо, служил скамейкой. Мы услышали голоса — перебранка между родственниками.

На дранке крыши кое-где были прибиты жестяные заплаты. С покривившейся антенны свисал кабель и терялся неизвестно где. Окно было темным, наполовину закрытым матовым стеклом. На доске перед дверью стояли маленькие резиновые сапоги и валенки с галошами.

Из дома показался мальчишка лет десяти.

«Как дела? — спросил Антон. Внутри все стихло, как будто выключили радио. — Привет, старина!» Мальчишка вытащил рубаху из брюк и проигнорировал Антонову руку. О две палки, прибитые к коротким перекладинам, мы соскребли грязь с подошв и постучали.

«Можно?» — Антон чуть постоял на пороге и вошел. Пахло прогорклым жиром и чем-то кислым. Свет из окон, как балка, прорезал помещение. За столом сидели дети — две девочки, с торца — мальчик лет четырнадцати. Они чистили картошку над миской, край которой был чуть-чуть ниже, чем их головы. Никто не прекратил своей работы и не поднял головы.

«Родителей нет?» — Антон снова надел бейсболку. У меня за спиной захлопнулась дверь. Пол был застелен затоптанными половиками. Пластиковое ведро было доверху наполнено засохшими кусками хлеба и объедками.

«Вы пришли по поводу Лейпцига?» — спросил мальчик за столом, опустив нож и картофелину в миску.

«Да, Лейпцига», — сказал я.

Девочки бегло взглянули на нас.

«Милости просим!» — мальчик опустил рукава рубашки и сморщил лицо, застегивая верхнюю пуговку.

«Борис Сергеевич, — произнес он и пошел нам навстречу, протягивая руку. — Борис Сергеевич Альтман, очень приятно». Сначала он пожал руку Антону, потом мне. Девочки взяли миску со стола и исчезли за занавеской, отделявшей угол избы.

«Ничего не поделаешь», — ответил Альтман, когда мы заметили наши грязные следы. Он пошел к своему прежнему месту и стер ладонью капли воды со стола.

Антон и я расположились за столом друг против друга.