33 мгновенья счастья. Записки немцев о приключениях в Питере

«Хотите чаю? — Альтман прикурил „беломорину" и откинулся назад. — Раньше были лучше». Он дунул в тлеющий конец папиросы, презрительно опустил уголки рта и плюнул в таз, стоявший у меня за спиной у стены.

«Что вы собираетесь нам продать?» — спросил я.

Одна из девочек, теперь уже сильно накрашенная, поставила перед нами самовар.

«Это Таня». У Альтмана не хватало зубов.

«О чем идет речь?» — спросил я еще раз.

Альтман курил и все рассматривал кончик своей папиросы. Отсутствие взрослых было загадкой.

«Он был тогда еще молод!» — Антон указал на постер с Ван Даммом, который был наклеен рядом со Шварценеггером, Аббой, Майклом Джексоном на голые неоштукатуренные бревна, взял „беломорину" и расстегнул куртку. На полочке у входа пирамидой громоздились консервные банки.

«Неплохо, неплохо, — похвалил Антон и одобрительно выпятил нижнюю губу. — Уютно, уютно».

«Наш гость прав, Денис?» — малыш, подтянув ноги, сидел в кресле за спиной у Антона.

«Конечно», — ответил он.

«А родители?» — спросил я.

Альтман бросил спички Антону, тот поймал их левой рукой. «В городе».

«А вы остались?»

«Мы уехали, из Питера уехали. Есть с нами будете?»

«Бифштекс с жареной картошкой», — сказал младший в кресле.

«Неплохо, бифштекс с жареной картошкой, — повторил Антон, передвинул спички по столу и кивнул мне. — Неплохо!»

«Мы все время едим жареную картошку, — сказал Альтман. — Так ведь, Танюша? Танюша! — Она расставила чашки и поставила заварочный чайник к самовару. — Хорошая девочка. Берите, пожалуйста!»

«Спасибо, Борис Сергеевич, большое спасибо». Антон налил немного заварки сначала мне, потом Альтману и, наконец, себе.

«Рябину я сам варил», — сказал Альтман, когда девочка поставила перед нами банки без крышек.

«Рябина, клюква, черника, вишня», — перечислила она, разложила ложечки и исчезла за занавеской. Дениса послали с объедками к кроликам.

«Классно, просто классно, — приговаривал Антон. Он размахивал ложкой, будто искал подходящее слово. — Прекрасно, как последний привет осени».

Альтман подставил свой стакан под кран самовара и налил кипятка.

Я уже почувствовал, что история у меня на крючке, и сделал удивленное лицо, когда Альтман на вопрос о школе только пожал плечами.

«И удается?»

«Ничего не удается без помощи милиции».

«Ну и парень! — ржал Антон. — Ничего не удается без помощи милиции!»

«Вы что, дружите?» — спросил я.

«Делаем свою работу», — сказал Альтман.

«Они вам помогают?»

«Мы — им, они — нам. — Он продолжал прихлебывать чай. — А вы что делаете?»

«Неважно».

И Антон принялся рассказывать о ресторане в Лейпциге, о своих поисках, о ценах, саблях и веерах из слоновой кости. Альтман ни о чем не спрашивал, казалось, он вообще не слушает. Когда Антон замолчал, он выкрикнул что-то, что, вероятно, относилось к девочкам. Потому что за занавеской они начали что-то распаковывать — ящик с инструментами или нечто в этом роде. Антон ел ложечкой варенье и прихлебывал чай. На меня он больше не смотрел. Вдруг дверь открылась.

«Марш отсюда!» — закричал Альтман.

Оба мальчишки, которых мы уже видели, исчезли. Только Денис с сияющим от счастья лицом ввалился в резиновых сапогах. Альтман вскочил. И тут же посыпались пустые пивные банки, покатились к стене и под стол.

«Свинья!» — Альтман стукнул его по лбу.

Денис снял сапоги, вынес их за дверь и размазал при этом шматки грязи голыми ногами. Только дверь за ним закрылась, появилась Таня из-за занавески.

«Невероятно, — пробормотал Антон и встал. — Невероятно!»

«Наша работа», — с гордостью сообщил Альтман, взял у Тани автомат и направил на меня.

«Невероятно… — выдохнул Антон. — Фантастика!»

«Немецкий это — „шмайсер", 38/40! — Альтман передал автомат Антону. Тот провел ладонью по стволу. — Девять миллиметров — с патронами никаких проблем».

«Однако это не имеет отношения к царской эпохе», — сказал я.

Альтман дернул головой. Я хотел его успокоить. Тут он вытащил пистолет из брюк и сунул мне под нос. «Хайль, Гитлер! — заорал он. — Говори: хайль, Гитлер! — или лучше: зиг, хайль! хайль, Гитлер! зиг, хайль! — Уголки его рта дергались. Он все больше распалялся: — Давай! Хайль, Гитлер! Хайль, Гитлер!»

«Девятимиллиметровый вальтер, обойма — шесть патронов, — сказал Антон с автоматом у бедра. — Подожди там!»

«Потяни за веревочку! — Голос Альтмана стал вдруг ласковым. — Давай».

Я встал, отодвинул стул и осторожно сделал первые шаги. Вытянутая рука Альтмана следовала за мной. Дверь была прикрыта. Не успел я еще дойти до нее, как что-то щелкнуло. Я вышел.

«Покупаете?» — спросил Денис. Он прижал кролика к траве, водрузил на него ящик и придавил камнями.

Я спросил, где другие мальчишки.

«Копают, ищут сокровища. — Он вытащил из сумки пустую банку из-под „Хольстена". — Ты знаешь, что это?»

Я кивнул. Вторая девочка, накрашенная, как и Таня, стояла в дверях и звала его.

«Что это у тебя?» — спросил я Дениса.

Что-то вроде родимого пятна было видно из-под расстегнутой пуговицы. Он раздвинул рубашку и выставил грудь. На уровне сердца был вытатуирован орден.

«Видел бы ты Тимура!»

«Кого?»

«Да Тимура. Сигареты есть?»

Я дал ему горсть.