33 новеллы о любви

И только черен печален пень карагача…

А тогда сухостойный карагач пылал…

Сын тебе сказать имя возлюбленного Коко-Мехрдад?..

Того который не сгорел не взошел с ней а остался тлеть на земле…

— У вас рубиновый святой шрам рубец от той незабвенной согдийской серьги горит на ноздре… Я только сейчас увидел его отец… У вас другие шрамы ожоги рубцы сокрыты в белопенной бороде…

— Тебе сказать то имя, сын?..

— Не надо отец… Но как чиста и прекрасна и сладка вода в роднике… Я пью пью пью пью её отец отец отец отец отец…

…Коко зачем?..

Коко я скоро навек насмерть приду к тебе…

1975

Последний дервиш

…О Аллах! В Последние Времена явится последний дервиш Азии!

О Господь! В Последние Времена явится последний юродивый Руси!.. Да!..

Вот он!..

Вот он стоит на дороге между Бухарой и Самаркандом у старинного мазара-кладбища Чорбакри-Мазари!..

— Дервиш последний, это ты? как имя твое? кто матерь и отец твои?..

— Я Ходжа Зульфикар. Я последний дервиш Последних Времен… О Последние чреватые Времена! Сладкие! Времена утесненья смешенья кишащих кочевых бродячих бесследных безъязыких безбожных народов!..

И ранее были блудные сыны, ушедшие от отчих домов своих, но тоскующие о них, а теперь стали блудные народы-сироты, которые и не помнят домов своих.

И матерь моя была Анастасия из города Новгорода, а отец Ходжа Касым из города Бухары…

И потому в Азии я последний дервиш Бухары Ходжа Зульфикар, а на Руси последний юродивый Тимофей — Измигул.

И потому тянут влекут до смерти до раны душевной меня саманные глиняные безымянные кибитки Азьи родины моей…

И потому тянут влекут меня до хрусткой боли маяты в костях сырых моих кривые хмельные самогонные мшистые избы Руси родины моей…

И в кибитках солнечных сыпучих ждут странника пророка Пайгамбара Мухаммада и оттого курят анашу слезную…

И в избах дождливых зябко дрожко ждут странника Спасителя Иисуса Христа — и оттого пьют самогон матерно темно горько слепо…

И потому плачут очи мои от брошенных церквей галер кораблей Христа и порушенных мечетей пирамид мавзолеев стоянок шатров каравансараев домов Аллаха

И плачут два ока глаза мои…

И потому плачут страждут точат оба ока мои — одно по Руси моей, другое — по Азии моей…

Гляди — один зрак мой голубой дымчатый васильковый лазоревый веселый русский, око любви, око войны, другой — сизочерный бездонный сливовый глаз таджикский… око мудрости…

И оттого люди тешатся надо мной:

— Эй, разноглазый!.. Один глаз твой глядит на Новгород, другой — на Бухару!.. Эй, мул, лошак двоякий! Ты кто: лошадь или осел? Азият иль русич-русак?..

Я не лошадь не осел но человек! я дервиш Ходжа Зульфикар…

Но имею от лошади и от осла несметный косматый ствол-зебб вольный беглый неистовый как лошадь и стойкий тугой налитой упорный как осел…

И вот дервиш Ходжа Зульфикар стоит на дороге между Самаркандом и Бухарой у старинного мазара-кладбища предков шейхов своих Чорбакри-Мазари…

…О шейхи шейхи кости предки безмолвные мои!

И вы лежите под сонными плитами письменами прощальными и все ваши пергаментные постные бесплотные молитвенные жизни и все ваши упованья ныне в бешеном текучем стволе-зеббе моем! айя!..

Ибо если я не продлю жизнь мою грешными семенами моими — то кто помянет вас, вечные шейхи?..

Да Аллах да!..

И!.. О!.. Что?.. О!..

И близ мазара-кладбища особенно яро вопиет восходит восстает в бедных моих бухарских сасанидских древлих туманах-шароварах раздвигая разбивая расширяя руша их ствол мой!..

О кладбищенское ярое несметное древо мое! о надгробная святая чинара арча тутовая шелковица в ветхих карбосовых рухлых тщих шароварахтуманах штанах моих…

Йййи!..

И Ходжа Зульфикар воспомнил, как в дальнем детстве они с отцом Касымом-Истад-ата ловили рыбу на реке Аму и нежданно выловили вытянули на брег несметного тьмового вороньего сома и как он вился бился на илистом брегу и как долго убивали усмиряли его камнями отец и сбежавшиеся дехкане из приречного кишлака…

И долго били камнями сома и пришел вечер и не могли убить его и пришла ночь и тьмовый сом слился с нощью и не могли убить его и во тьме вслепую стали избивать друг друга и долго долго долго колыхался уповал он на ночном жемчужном брегу святой реки Аму…

И долго колыхался сом тот незабвенный…

О…

И ныне колышется уповает он в мозгу моем, в котором уж ночь…

О…

Но! Аллах повелевает дервишу жить лишь молитвой постом и милостыней! да!..

Но!..

Аллах но как унять усмирить укротить этого неистового амударьинского бешенотелого тяжкого сома в бедных туманах-шароварах моих?..

И от него дрожат мятутся подламываются согбенные ноги мои…

О Господи! как усмирить этого сома несметного вьющегося средь бедного мазара-кладбища немых уповающих предков шейхов моих моих моих…

Сом сом что пришел ты на кладбище это? и мечешься бьешься алчешь над плитами камнями святыми?..

Разве тут воды-заводи твои? Разве тут река-жизнь?..

Тут иссохшие молитвенные камни плиты смерти, живой сом мой…

И ты тут ищешь в’оды свои?.. Ты ищешь дев жен своих?..

…Мулла мулла Набби-Амак АбуАли ибн Сина дней моих целитель дай дай твою сухую скудную бритву обрезанья дай!..