33 визы

Опять вспоминаются Сиракузы. Наш пароход стоял там всего один день — с утра до одиннадцати часов вечера. И все это время у борта «Литвы» шел большой, стихийно возникший митинг. Разбившись на две группы, люди толковали между собой на удивительной смеси всех языков и наречий.

Один пожилой человек на ломаном английском языке объяснил мне, что он бывший летчик, одиннадцать месяцев провел в 1942 году на Восточном фронте. Его заставляли бомбить Сталинград, но он сбрасывал бомбы на пустое место. А вот сейчас он коммунист и борется, чтобы войны больше не было, потому что знает хорошо, что такое агрессия и фашизм. Он изобразил на пальцах, что у него семеро детей; засучив штанину, показал на ноге следы четырех ранений, сказал с отвращением: «Муссолини!» — плюнул в сторону и в заключение крепко, порывисто пожал руку всем окружавшим его советским людям: «Сиракузы — Москва! Дружба!»

Потом была долгая беседа с бухгалтером, который привел к теплоходу всех своих четырех сыновей. Старший из них окончил химический институт, но до сих пор не работал по специальности, выступал в роли переводчика — он говорил немного по-английски и по-французски. Вопросов было столько, что получился целый вечер вопросов и ответов. Вначале бухгалтер с некоторой настороженностью спросил: верно ли, что все триста туристов — лауреаты Ленинской премии и коммунисты, — ведь в газетах писали, что других из Советского Союза не выпускают! Но под конец он прямо-таки расцвел, и в глазах у него затеплилось доверие.

Бухгалтер повел нас в близлежащее кафе, заказал по чашечке крепкого черного кофе и долго, со всеми подробностями, рассказывал нам о своей жизни, о семье, о Сиракузах, потом начал расспрашивать нас о Советском Союзе, о международном положении. В глазах у него горели огоньки, убедительно свидетельствовавшие о живейшем интересе к советским людям, которых он видел впервые в жизни.

А вечером наши друзья из Сиракуз устроили для нас в изумительно красивом парке среди фантастических скал, покрытых роскошной субтропической растительностью, интересный концерт самодеятельности. Звучали высокие чистые голоса певцов, — нигде в мире не поют так красиво, как в Италии, — лихо плясали одетые в национальные костюмы черноглазые и черноволосые юноши и девушки, нам показывали забавные комические сценки, — вечер удался на славу.

Старик бухгалтер всюду сопровождал нас. Когда же «Литва» наконец подала свой басистый голос, напоминая об отходе, он вместе со всеми запел дребезжащим тенорком «Подмосковные вечера» — этой песней нас встречали и провожали повсюду.

И таких бесед — сотни!

Так увлекательная туристская поездка по лазурному Морю Среди Земель подчас оборачивалась иной стороной, сближая нас не только с глубокой древностью, но и со жгучей актуальностью сегодняшнего дня. И я не покривлю душой, если скажу, что именно эта сторона путешествия оставила самое сильное впечатление у его участников.

В шуточной пародийной песенке участников нашей туристской поездки, сочиненной веселым инженером из Череповца П. И. Пандером, говорится о том, что на пыльных камнях трех континентов «останутся наши следы». Но, право же, эти следы останутся не только на пыльных руинах древности. Они сохранятся в сердцах многих и многих людей, встретившихся с советскими неугомонными туристами, у которых находится время для всего — и для знакомства с памятниками древности, и для вдумчивого взгляда на чужую, непривычную нам жизнь, и для беседы по душам с теми, кто хочет узнать, как живем и чего хотим мы.

Октябрь 1964 года КАМЕННОЕ ГНЕЗДО

Сто семьдесят тысячелетий глядит на нас с этих обрывистых, ноздреватых, изъеденных солеными ветрами и избитых морской волной, источенных и расстрелянных серовато-желтых скал, — да, сто семьдесят тысячелетий. Ученые думают, что это удивительное каменное гнездо, лежащее в самом центре Средиземного моря, — последний осколок одной из горных цепей, связывавших некогда землю, называемую сейчас Европой, с землей, которую теперь зовут Африкой. Говорят, что тогда и море еще сюда не ворвалось, — существовала лишь цепь пресных озер. Наверное, они были очень красивы, но любоваться ими было некому: человек еще не родился.

Людям достался от тех дальних, туманных времен лишь вот этот шершавый обломок древней каменной гряды, именуемый нынче Мальтой. И все же они успели натворить здесь столько всяких удивительных дел, что сейчас, когда эти угрюмые камни вдруг предстают перед нами в сиреневой дымке позднего осеннего рассвета, сердце невольно вздрагивает, и в голове проносятся вихрем неизгладимые воспоминания о том, что ты читал когда-то в старинных книгах.