334.

В общем, мотоцикл несется быстро, ужасно быстро, а еще там машины и огромные грузовики, почти так же быстро несутся. К горизонту. Мы перестраиваемся в соседний ряд, идем на обгон, потом обратно в наш, в соседний, в наш. Мы несемся быстрее, быстрее и быстрее.

Что потом? Не знаю. Дальше не вижу.

Теперь твоя очередь.

34. Крошка, в Прибежище (2024)

Что я чувствую? Злость. Страх. Себя жалко. Не знаю. Всего понемногу, кроме… Нет, это уж совсем глупость. Не хочу ни у кого отнимать время из-за какой-то…

Хорошо, попробую. Если повторять все время одно и то же — что тогда?

Я тебя люблю. О, вот это было неплохо. Я тебя люблю. Я тебя люблю, Януария. Я тебя люблю, Януария. Януария, я люблю тебя.

Януария, я люблю тебя. Знаете, будь она здесь, было бы гораздо легче. Хорошо, хорошо. Я люблю тебя. Я тебя люблю. Я люблю твои большие теплые буфера. Мне хочется их потискать. И я люблю твою… Твою мокрую черную дырень. Как, ничего? Честное слово. Я люблю тебя всю. Я хотела бы, чтоб мы опять были вместе. Не нужен мне ребенок, никакие дети мне не нужны, мне нужна ты. Я хочу жениться. На тебе. На веки вечные. Я люблю тебя.

Продолжать?

Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я очень тебя люблю. Только я вру. Я тебя ненавижу. Терпеть тебя не могу. Ты мне отвратительна, дура набитая, вульгарная девка, пустоголовая, ни одной своей мысли… Мне с тобой скучно! До слез. Тупая черномазая мразь! Сука черномазая. Дура! Да мне плевать, хоть ты…

Нет, не могу. Все не то. Я говорю только потому, что вы хотите это услышать. Любовь, ненависть, любовь, ненависть — одни слова.

Да не сопротивляюсь я. Произношу все эти слова, но не чувствую ничего — вот это правда. Так или иначе. Единственное, что я чувствую, — это усталость. Лучше бы сидела дома и в ящик пялилась, чем время у людей отнимать. За что извиняюсь.

Еще кто-нибудь что-нибудь скажет, и вообще ни слова от меня не дождетесь.

35. Ричард М. Вилликен, продолжение (2024)

— Твоя проблема в том, — сказал он ей в электричке, ни шатко ни валко несущей их к дому после большого прорыва, который так и не произошел, — что ты не желаешь признать собственную заурядность.

— Помолчи, пожалуйста, — сказала она. — Это я серьезно.

— И у меня проблема та же самая, ничуть не меньше. Может, даже больше. Как по-твоему, почему я столько времени уже дурака валяю? Не в том дело, что если что-нибудь затею, ни хрена не выйдет. Просто когда заканчиваю, смотрю на то, с чем остаюсь, и говорю себе: “Нет, этого мало”. По сути, ты сегодня говорила то же самое.

— Понимаю, ты пытаешься меня утешить. Не поможет, Вилли. Твоя ситуация и моя в корне отличаются.

— Вот и не так. Ты не можешь поверить в свои амурные дела. Я — в свои работы.

— “Амурные дела” — это тебе не произведение искусства какое-нибудь!

Крошкой овладел дух спора. Буквально на глазах Вилликена та силилась стряхнуть уныние, словно мокрый купальник. Старая добрая Крошка!

— Разве? — поощрительно спросил он.

Ни секунды не раздумывая, она заглотила приманку.

— Ты, по крайней мере, хоть пытаешься что-то делать! Пробуешь! Я же так далеко никогда не заходила. Если бы хоть пыталась, тогда была бы, как ты сказал… заурядна.

— Пытаешься, пытаешься — из кожи вон лезешь.

Ей хотелось, чтоб ее раздирали на кусочки (в Прибежище хотя бы голос на нее повысить, и то не трудились), но Вилликен не шел дальше иронии.

— Я пытаюсь что-то сделать; ты пытаешься что-то почувствовать. Тебе нужен внутренний мир — ладно, если хочешь, духовная жизнь. И у тебя она есть. Только что ты ни делай, как ни извивайся — никуда не деться от того факта, что она заурядна. Не плоха. Не нища.

— Блаженны нищие духом. А?

— Именно. Только ты в это не веришь, и я тоже. Знаешь, кто мы с тобой? Книжники и фарисеи.

— Вот это неплохо.

— Кажется, ты повеселела.

Крошка скорчила унылую рожу.

— Видимый миру смех…

— Могло быть и гораздо хуже.

— Как?

— Ты могла бы пополнить ряды неудачников. Как я.

— А я что, победительница? Ну как ты можешь такое говорить! Ты же видел меня там сегодня.

— Подожди, — пообещал он ей. — Погоди немного.

Часть VI. 2026

36. Боз

— Болгария! — воскликнула Милли, и вовсе не требовалось специальной аппаратуры понять, какими будут ее следующие слова. — В Болгарии я была!

— Может, достанешь слайды и посмотрим, — предложил Боз, беззлобно наступая на хвост ее эго. Потом, хотя и знал, поинтересовался: — Чья очередь?

Януария встрепенулась и бросила кубик.

— Семерка! — Она вслух отсчитала семь клеточек и уперлась в “тюрьму”. — Надеюсь, тут и заночую, — жизнерадостно объявила она. — Если опять вылезу на “променад”, придется из игры выходить. — Сказано это было с искренней надеждой в голосе.

— Я все пытаюсь вспомнить, — проговорила Милли, уперев в столешницу локоть; кубик завис в воздухе, время и игра остановились, — на что это было похоже. Вспоминается только, как все травили анекдоты. Приходилось сидеть и час за часом выслушивать анекдоты. О грудях! — Их глаза встретились, а также у Крошки с Януарией.