+35° Приключения двух друзей в жаркой степи (Плюс тридцать пять градусов)

— Можно, я дяде Володе отнесу?

— А чем я багажник отпирать буду? Хотя ладно, напильник трехгранный приспособлю. На, держи, жертвую для пользы научных дел… Погоди! — Он, почему-то передумав, отдернул руку, в которой держал наконечник стрелы. — Сначала ко мне дамой сходим, медком угощу.

Мы завели мотоцикл во двор. Из сада огромными прыжками примчался пес и зарычал на меня грозно. Я испуганно жался к колесу мотоцикла.

— Не трусь, — сказал Савелий Кузьмич. — Со мной не тронет. Вот если я скажу ему «фас» — тогда прыгнет. О, видишь, как насторожился! Понятливый, гад, — сказал он ласково и потрепал пса по шее.

Поставили мотоцикл в сарай.

— Знаешь, откуда я сейчас? — Савелий Кузьмич стряхивал веником пыль с сапог. — Не угадаешь, так — нет? В район, в милицию заезжал. Насчет той золотой штуки, что, пропала… На, обмети туфельки. В доме чисто, заругается тетка Анисья.

Я ударил веником по своим кедам; они так запылились, что даже цвет потеряли.

— Они что-нибудь узнали?

— Говорят: напали на след, — усмехнулся Савелий Кузьмич. — В милиции всегда так. Напали на след. Идут по следу. Обложили со всех сторон. Пусто — ушел!

— Нет, они ловят, — возразил я. — Вот у нас в доме квартиру одну ограбили. Их никого не было, приехала машина и все увезла. А через месяц хозяину вернули два костюма и телевизор. Я сам вносить помогал. Ох, видели бы вы, как их бабушка обрадовалась! Говорит, я без телевизора, как без рук.

— Бывает, — не стал спорить Савелий Кузьмич. — Ну, хватит тебе пыль поднимать.

Он прошел в сени, громко топая сапогами.

— Мать! Где ты, мать? Выходи, принимай гостя.

Из комнаты на кухню бесшумно выплыла толстая женщина в сарафане до пят. Она приветливо улыбалась. Но только увидела меня — улыбка сразу сошла с лица.

— Ой, Савва, а я и вправду думала.

— Владимира Антоновича, главного ученого, племянничек, — Савелий Кузьмич подтолкнул меня к ней. — Иди, поздоровайся с теткой Анисьей.

— Здравствуйте.

Она снова расплылась в улыбке, и я сразу почувствовал себя важной птицей, потому что такие улыбки кому попало не даются. Конечно, если подходить строго, то никакой я не племянник дяди Володи, и об этом я уже сказал однажды Савелию Кузьмичу. Но раз он так упорно хочет считать меня его племянником — пусть считает. Зачем зря разочаровывать человека?

Меня усадили за стол, и моментально, словно постелили скатерть самобранку, на нем появилось множество вкусных вещей. Хозяева принялись меня потчевать, как доброго молодца из сказки: Савелий Кузьмич с одной стороны, тетка Анисья — с другой. Сначала я робел, стеснялся, но они так радушно угощали, так им приятно было, когда я что-нибудь съедал, что мне ничего не оставалось, как взяться за дело серьезно и основательно. Я ел сладкие медовые коржики, грыз хрупкий хворост, уминал мои любимые конфеты с шоколадной начинкой. А в завершение этой неслыханной трапезы хозяйка поставила передо мной мед, светлый и прозрачный, как смола на свежем еловом срезе. Я слизывал его с ложки, запивал холодным, только что из погреба молоком, и думал, что не зря Савелий Кузьмич так настойчиво зазывал меня на мед, а я, глупый, крутил, вилял, отказывался всячески. И еще я думал, что неплохо было бы и студентов наших угостить хоть раз таким великолепным блюдом. А то все каша да суп — надоело уже.

Наконец я отвалился от миски с медом.

— Ешь еще, ешь! — подбодрил Савелий Кузьмич. — Вкусно, так — нет?

Я признался:

— Не лезет больше.

— А ты молочком его загоняй, молочком.

Тетка Анисья посочувствовала:

— И так уж сколько всего съел парнишка. Гляди, пузо как барабан. Еще лопнет.

Я рассмеялся:

— Что вы, не лопнет! Мне чуть передохнуть — и еще столько же войдет.

Она, чтобы не вводить меня в соблазн, убрала со стола мед.

— Дорого такой мед стоит, Савелий Кузьмич?

— Купить хочешь? — у него от глаз побежали веселые морщины.

— Не для себя. Для всех наших.

Тетка Анисья переглянулась с Савелием Кузьмичом:

— А ты пришли их ко мне, дорого не возьму.

— Вот уж жадничать, торговать! — недовольно нахмурился он. — Налей банку двухлитровую, пусть сынок с собой возьмет. Скажешь, от Савелия Кузьмича угощение, так — нет?

Тетке Анисье не понравилось. Улыбка пропала, глаза забегали.

— Так там ведь что осталось, Саввушка, — начала она тоненьким голоском.

— Налей, сказано!

И она, больше не говоря ни слова, поплыла во двор.

— Сирота она, нелегко жилось, понять ее надо. — Савелию Кузьмичу, видно, было неловко передо мной. — А так она не, жадная, гостям завсегда рада.

Я решил его успокоить.

— Ничего, Савелий Кузьмич, у нас дома тоже так. Папа купит для нас с Катькой конфеты, а мама прячет и выдает по одной, по две штуки. Но мы все равно потом находим. Мама жалуется папе, он нас ругает, а глаза веселые.

Он молчал, смотрел в окно и думал о чем-то другом. Я проследил за его взглядом. За забором, в своем саду, возился возле яблони Николай Сидорович.

— Его оштрафовали совсем за другое, — сказал я. — Помните, вы нам говорили?

И выложил, как было на самом деле с фальшивой фотокарточкой.

— Он же не из-за длинного рубля — просто помочь хотел человеку. А ему сразу штраф!