36 рассказов

Я переставил ферзевую пешку на клетку вперед. Она передвинула на две клетки королевскую пешку. Я абсолютно точно знал, каким должен быть каждый следующий мой ход: потому-то партия длилась всего одиннадцать минут…

Никогда еще я не терпел столь сокрушительного поражения. Я Аманде и в подметки не годился. Она предвидела каждый мой ход и разыгрывала комбинации, о каких мне даже читать не доводилось.

Настал ее черед сказать «Мат!», что она и сделала все с той же загадочной улыбкой, после чего добавила:

— Вы же сами говорили, что теперь удача будет на моей стороне.

Я низко опустил голову, все еще не веря в случившееся. Когда я вновь взглянул на нее, Аманда, уже успевшая натянуть на себя это потрясающее черное платье, запихивала в сумочку чулки и пояс. Еще мгновение — и она надела туфли.

Я взял свою чековую книжку. Вписал имя (Аманда Керзон), сумму (200 фунтов стерлингов), после чего поставил число и подпись. Пока я проделывал все это, девушка расставила фигуры в той самой позиции, в какой они были, когда она впервые переступила порог комнаты.

Аманда наклонилась и чмокнула меня в щеку.

— Спасибо! — сказала она и спрятала чек в сумочку. — Надо нам будет как-нибудь еще сыграть.

Я все еще смотрел в недоумении на доску, когда за Амандой захлопнулась входная дверь.

— Подождите! — крикнул я, бросаясь вслед за ней. — А как же вы домой-то доберетесь?

Я успел как раз вовремя. Увидел, как она сбежала по ступенькам вниз к открытой дверце БМВ. Забралась в машину, напоследок позволив еще раз взглянуть на свои стройные длинные ноги. И улыбнулась, когда за ней захлопнули дверцу.

Тот самый бухгалтер не мешкая обошел машину, сел на место водителя, дал газу и умчал шахматистку прочь.

Сто пробежек

«Жизнь — это игра», — сказал А. Т. Пирсон и тем увековечил себя, не приложив к этому большого труда. Е. М. Форстер обнаружил большую проницательность, когда написал: «Судьба — это рефери, а надежда — это мяч». Вот почему я никогда не смогу сделать сто пробежек на крикетном поле стадиона «Лордс».

Когда я был студентом первого курса университета, мой товарищ по комнате пригласил меня поужинать в спортивном клубе «Винсентс», членом которого он был. Такого рода заведения мало чем отличаются друг от друга в западном мире. В них всегда полным-полно здоровых, очень сильных физически молодых животных. По-видимому, они сделали единственной целью в своей жизни вызывающее поведение, чтобы иметь повод совершать глупые подвиги с применением физической силы.

С горячностью, свойственной студенту последнего курса, мой товарищ сообщил мне, что его главные соперники принадлежат к числу высокомерных, но посредственных членов некоего славного заведения: оно в течение многих веков вело дремотную, «не от мира сего» жизнь на плоской, заболоченной местности, которая на картах обозначена как Кембридж. Честолюбивые стремления моего товарища и его друзей были довольно просты: в любом виде спорта, которым они занимаются, побить «табс»[30] и в качестве награды получить право называться «темно-синими». Поскольку отличие можно было получить, лишь став членом команды, для этого требовалось приложить значительные усилия. Хотя в течение спортивного сезона вы могли бы участвовать в матчах, которые проходили на других полях или даже за границей, нельзя стать «темно-синим», если вы не были однажды участником матча между командами Оксфорда и Кембриджа.

Героем моего рассказа будет замечательный молодой человек, с которым я познакомился в тот вечер в «Винсенте». Он был студентом последнего курса и приехал из страны, которую в то время без всякой задней мысли называли колонией. По рождению он был индиец; имя его отца было известно в Англии в каждом доме и стало едва ли не легендой, потому что тот был капитаном крикетных команд Оксфорда и Индии. Отец этого молодого человека сделал первый шаг к славе, когда во время матча против Кембриджа на поле в «Лордс» он, капитан команды Оксфордского университета, сделал сто пробежек. Во время матча между командами Индии и Англии он был капитаном индийской команды и вышел на поле в кремовом свитере с широкой темно-синей полосой на шее и запястьях. Знатоки предсказывали, что его сын продолжит семейную традицию. Высокий и стройный, с черными как смоль волосами, очень похожий на отца, он был прекрасным бетсманом-правшой[31] и очень опасным боулером-левшой.[32]

Как и его отец, молодой человек приехал в Оксфорд не столько для того, чтобы поразить экзаменаторов, сколько — чтобы побить Кембридж. Еще будучи студентом первого курса, он участвовал в матчах против команд графств, причем в трех из них он сделал сто пробежек, а в одном пять раз сбивал «калитку».