365 шагов к тебе

– Пусть идет, – раздался ровный голос со стороны кухни. Никлас с удивлением обнаружил, что говорила Отилия. – Я не собираюсь навязываться. – И, тряхнув идеальными волосами, которые легли на идеально ровную спину тонким покрывалом, она удалилась обратно в кухню, где, видимо, помогала хозяйке с угощением.

– Эм, ну что ж… Ладно, идите.

– До встречи, – попрощался Никлас, чмокнув маму в висок.

Садясь в машину, он хмурился.

– Как мальчишка, честное слово, как мальчишка, – бормотал он. – Пора съезжать. Давно пора. Устал. Мне не десять лет, чтобы я отпрашивался у мамы на прогулку. Да и в десять я не особо отпрашивался. Уроки сделал – и свободен.

– Это тебе решать, – отозвался Элоф. – Я-то давно распростился с пенатами своими. Куда поедем?

– Не все ли равно? – устало отозвался Никлас. – Куда скажешь.

– Тогда сначала на ужин, а там, может, у тебя и настроение поднимется.

***

За неделю до начала осени самолет «Аэрофлота» приземлился в Шереметьево. Никлас потянулся в широком кресле бизнес-класса, убрал ноутбук, взял с полки сумку, закинул ее на плечо и спустился по «трубе» к таможенному досмотру. Москва встретила его теплой погодой, что его порадовало, потому что Гётеборг уже затягивался серыми тучами и покрывался пылью непрекращающегося дождя. Элоф так и не смог  нему присоединиться, поэтому поездка обещала быть привычной во всех смыслах.

Никлас посмотрел на часы – московский офис уже готовился к закрытию. Пока он доберется до него, точно наступит вечер. Поэтому он позвонил своему заместителю и договорился о встрече наутро. Аэропорт в который раз окутал его шумом, запахами и криками. Никлас пробирался сквозь толпу неугомонных таксистов, игнорируя их навязчивое желание отвезти его в любую точку столицы России. У него был давно уже установившийся алгоритм поездок. Из дома самолет из Гётеборга с пересадкой, как правило, в Амстердаме. В Шереметьево его ждал автомобиль из каршеринга, на котором он ехал до облюбованного им «Холидей Инн» на Дмитровском. Приветливый персонал, международная сеть, статусность и при этом относительная близость к офису в районе метро Сокол – то, что отвечало всем его запросам. Больше всего Никлас ценил свой комфорт и ненавидел тратить время на проволочки. Его одинаково бесили медленный вайфай, вечные пробки или нерасторопные портье.

Когда он приехал в отель, было около шести вечера. Он попросил ужин в номер, едва оказался в своей комнате. И пока ему его доставляли, принял душ, с удовольствием укутавшись в банный халат после.

Половину своего пути Никлас провел за работой, поэтому сейчас позволил себе отложить в сторону телефон и даже не вынимать ноутбук из сумки. Еще успеется. Пока он просто отдыхал, разрешая себе ни о чем конкретном не думать. После он вышел на балкон, пользуясь сумерками, чтобы не переодеваться в более подходящий наряд, халат его более чем устраивал. Он сел в кресло и посмотрел на город, зажигавший фонари. Вскоре стемнеет, и из серо-зеленой Москва станет черной в горох из яркого света.

Он был здесь впервые с июня. Два месяца прошло. И почти два месяца с тех пор, как он расстался с Зоряной. Никлас солгал бы себе, если бы сказал, что не думает о ней. О нет, он думал. Много. Особенно в минуты одиночества, как сейчас. Конечно, можно было бы спуститься в бар и с кем-нибудь познакомиться и даже поболтать и приятно провести время. Но это было все не то. Ему это было больше не интересно. Хотя дома, в Гётеборге он и пытался вернуться к прежним привычкам. Но что-то щелкало каждый раз внутри, и перед глазами рисовалась Зоряна. То расслабленная, лежащая на песке, то гибкая и стройная, плескающаяся в море, то мечтательная, а он смотрел на нее и думал, что все отдал бы за то, чтобы узнать ее мысли.

Никлас прошел стадии злости и гнева, отрицания и застрял на торгах. Зная, что дальше должна накрыть депрессия, он противился этому. Он все еще думал, что переживет этот год. Ведь что такое год? Так, пшик! Оглянулся – и его уже нет. Вот только год назад он праздновал десятилетний юбилей почти своей фирмы. А кажется, что это только вчера случилось. Никлас не планировал впадать в уныние. Он торговался сам с собой. За право снова увидеть ее. За право высказать все накопившиеся чувства. Он не знал, что может быть сентиментальным. Неужели какой-то мимолетные курортный роман может сотворить такие перемены в душе?