365 сказок (СИ)

Только рассвет, первый луч солнца остановил меня. Впереди были ступени, они вели вниз.

Лестница утопала в разросшейся траве, которая была усеяна каплями росы и с такой высоты напоминала расшитый блёстками ковёр. Было даже страшно сейчас спуститься туда и нарушить покой и красоту…

Я замер на первой ступеньке. Где-то там, позади меня, город открывал глаза и тянулся к рассветному солнцу. Где-то там он начинал смеяться и петь, жить новый день. Но я был счастлив оказаться здесь, в неопределённости, в мягком сиянии утра. И мост уже не напоминал спину чудища, хоть и оставался чересчур огромным.

Когда я ступил на следующую ступеньку, мир пошатнулся, и я оказался совсем в другом месте. И, наверное, это было хорошо. Слишком уж прекрасным казался ковёр трав, к тому же я всё-таки узнал, что там, по ту сторону реки.

Комментарий к 063. По ту сторону реки

История 062 уже опубликована вот здесь: https://ficbook.net/readfic/5332669

========== 064. Подарок голодной бездны ==========

Очень редко, но всё же двери приводили меня в миры, которые уже были близки к гибели. Каждый из них не походил на другие, в них, пожалуй, можно было отыскать больше индивидуальности, чем в тех, что только рождались, но больше всех я запомнил один. Я шагнул в него так, как погружаются в сумрак, и едва не захлебнулся туманом, горьковатым на вкус.

Лишь мгновением позже я осознал, что стою на скалистом выступе, а подо мной простирается бездна, чёрно-сизая, отчего-то кажущаяся грязной. Там, внизу, уже не оставалось тверди, не было плоти мира. Там начинался хаос, изначальность, пришедшая, чтобы поглотить мир без остатка.

Здесь не было троп. Они уже обрушились, лишь местами выступая из скальной породы. И мне пришлось карабкаться, держаться изо всех сил, потому что я не хотел сорваться и познакомиться с изначальностью лично раньше, чем следует.

Скалы резали пальцы, бурые, алые и багряные камни с удовольствием пили кровь из порезов. Напоследок мир желал насытиться, сожрать и самое себя, и каждого, кто неосторожно забрался сюда. Внутри него раскрылось оголодавшее брюхо бездны.

Наконец я оказался на плоском плато. Оно простиралось так далеко, что терялось в скудной дымке тумана. Сплошь изрытая оспинами земля, безжизненная, местами превратившаяся в пыль, местами ставшая растрескавшимся камнем, ничем не радовала глаз. Я двинулся вперёд, гадая про себя, всё ли здесь уже стало таким. Возможно ли отыскать кого-то живого?

Снова цвета мешались — от жжёной умбры к багрянцу, от пепельно-серого песка к карминно-алым окатышам булыжников неведомой породы. Пыль, кирпично-красная, усыпала мою одежду, забилась в волосы, ноздри, глотку, и я повязал шарф, чтобы не вдыхать её слишком много. Наверное, изнутри я тоже стал таким же прожжённым кирпично-красным.

И пока я шёл, всё больше проникаясь печалью, ведь видеть такое безмолвие и такую разруху было попросту больно, тем слышнее становился шёпот бездны. Она уговаривала, манила и звала к себе, и не составляло труда догадаться, что многие вняли её зову. Вот только я этому миру не принадлежал, в том и была моя защита.

Плато оборвалось так внезапно и резко, что мне пришлось взмахнуть руками, остановившись на краю. Казавшееся бесконечным, здесь оно было точно срезано гигантским ножом. Но вниз вели ступени. Там раскинулась долина, такая же пустынная и лишённая какой-либо растительности, а среди неё высился остов города.

Долина с высоты казалась пропыленно-голубой, а город – красно-жёлтым, с подпалинами. И эти краски отсюда виделись чистыми и красивыми, вот только в них тоже чувствовалась утомлённая меланхолия, точно художник, набросавший картину небрежными мазками, не окончил и не прописал её тщательнее из-за глубокого отчаяния, овладевшего им.

Спускался я долго, беспокойно поглядывая на вздумавшее нахмуриться небо. Громоздкие, рыжевато-серые облака набежали с севера, если у этого мира оставался север. Я не доверял здешним ливням и не хотел столкнуться с ними близко. Но дождь всё не начинался, и когда я оказался внизу, только сухой ветер встретил меня, обсыпав пылью.

К городу вела дорога. Изрезанная трещинами, она напоминала морщинистую кожу старика, и отчего-то возникало неприятное ощущение, будто мне пришлось идти по громадному — и совершенно точно мёртвому — лицу. Серо-голубые плиты с вкраплением мелких бирюзовых точек когда-то наверняка восхищали каждого, кто шёл этим путём. Теперь же их было жаль. По обе стороны дороги серая пыль залегала дюнами, никаких трав, кустарников, ничего больше. Скоро кирпично-красный смешался с серым, и получившаяся сухая бурая грязь окончательно испортила мою одежду.

Даже издали было заметно, что город почти разрушен. Дома покосились, смотрели пустыми окнами, стояли без крыш. Чем ближе я подходил, тем больше видел разрушений — разобранную кирпичную кладку, рухнувшие перекрытия, гнилые балки, груды мусора, в котором уже было не определить, чем он являлся когда-то.

И здесь шёпот бездны слышался чётко и чисто. Она всё звала и звала, было как-то глупо не подчиниться. Наверное, это меня и развеселило. Я ускорил шаг.