37 девственников на заказ

— Спасибо тебе! Ланский припарковался у театра оперы и балета! Угадай с одного раза, что сегодня дают?!

— “Жизель”, что же еще, — вздохнула где-то далеко Лумумба. — Может, хватит уже изображать синдром навязанного присутствия? А то он скоро привыкнет к тебе, здороваться начнет…

— Сплюнь! Я извела кучу денег на костюмы! А мои усы на сегодняшний вечер? Ты видела мои усы — ниточкой, соединяющиеся в уголках рта с бородкой в форме туза пик?

— Сочувствую…При росте метр шестьдесят пять, да еще с такими усами смотри не попади случайно в мужской клуб!

Ох, Лумумба!..

Ланский не пошел в театр. Он обошел его дважды, странно петляя, потом мы вышли на Петровку — здесь Ланский звонил по телефону-автомату, закидывая монетки и раздраженно жестикулируя, потом свернул на Кузнецкий, потом — на Неглинную, по Неглинной дошел до Звонарского переулка и нырнул в какую-то дверь, слабо подсвеченную фонарем под старину, болтающимся на цепочке. Я стояла в арке за три дома до этой двери и ждала, когда он выйдет. Через тридцать минут, рискуя столкнуться с ним носом к носу, я прогулялась к фонарю на цепочке и обомлела: ночной клуб “Голубой фламинго”! Ну, Лумумба, ты просто ходячее проклятие!

“В таких местах не курят”, — это было первое, что я подумала, оглядев небольшой зал с мягкими диванчиками у столиков, подиум с роялем, стойку бара и огромный ностальгический фикус в кадке. Сталкиваясь несколько раз с искусственными цветочными изделиями высокого качества — совершенными обманками, — я пощупала листок фикуса и была застигнута за этим преступлением огромного роста детиной в трескающемся по швам смокинге.

— Оставьте Леопольда в покое, — прогундосил он насморочным басом и подозрительно осмотрел меня с ног до головы. — Впервые у нас?

Отпираться бессмысленно, поскольку по лицу качка сразу понятно, как они определяют новичков — те сразу же ощупывают фикус. Стараясь лишний раз не раскрывать рта, покаянно развожу руками.

— Зарегистрируйтесь у бара и имейте в виду: все столики заказаны на сегодня. Будет петь Улькис, сами понимаете.

Вытягиваю губы в трубочку и таращу глаза, явно преувеличивая степень своего понимания.

У бара первым делом закрываю лицо картой вин и поверх нее осматриваю зал. Ланский сидит за столиком с измученного вида мужичком с напомаженными волосами. Минуточку, я его знаю!.. Вздыхаю с облегчением: это пациент Ланского. Хоть что-то приятное за сегодняшний вечер: появилась надежда, что Ланский не голубой. Приободрившись, убираю карту и заказываю коктейль. Вероятно, по моему взъерошенному виду заметно, насколько я робею, потому что бармен подзывает меня умопомрачительно медленным движением указательного пальца и шепотом интересуется:

— Вишенку или оливку? Киска…

Проглотив “киску”, шепотом выбираю вишенку. Эта сволочь, вероятно, чтобы доставить мне приятное, демонстративно достает маринованную ягоду пальцами, катает ее между большим и указательным и с размаху закидывает в бокал. Спасибо, что не облизал… Десять секунд успокоительного тренинга.

Я застываю зрачками на бокале и на шестой секунде чувствую на своем плече чью-то руку.

Первым делом я покосилась в зал — Ланский продолжает лечить своего пациента, это не он. На счете десять я медленно повернула голову и чуть не упала со стула: с удивлением и готовностью к извинениям на лице на меня смотрел… Амадей!

— Что вы здесь делаете? — Он в изумлении оглядывает мой костюм.

— Модя! Какая неожиданность! — Я решила и дальше изъясняться шепотом.

Не зная, как в этом месте принято обмениваться приветствиями, я расставила в сторону руки, а потом, видя его нерешительность, еще и ноги. Получилось смешно, если учесть, что с высокого сиденья они не доставали до пола. Удивленный Амадей наклонился и прикоснулся своей щекой к моей, обозначив в воздухе чмок.

— У нас столик, можно там посидеть. — Он тоже перешел на шепот. — Ваш коктейль?

Модя уже протянул руку, но я зашептала что есть силы, что в этом пойле бармен успел помыть два своих пальца, поэтому лучше заказать другой и найти, кому можно пожаловаться.

Я не могла остановиться, хотя Модя и делал мне знаки глазами. Потом он решил перейти к действиям. Он стащил меня со стула и поволок, извинительно улыбаясь в сторону бара и лопоча:

— Извини, она такая брезгливая, ты не представляешь!..

Бармен, подозрительно скалясь, яростно натирал бокал полотенцем.

Психиатр, кандидат медицинских наук Ланский, жестикулируя, продолжал беседу за два столика от того, к которому меня подвел Модя.

Только было я хотела устроиться так, чтобы вполоборота видеть его, как второй?., нет, кажется, третий раз за этот вечер чуть не упала. Ноги мои подкосились: к столику подошла пациентка Люся в костюме байкерши с банданой на голове и с распущенными волосами до пояса!

— Классные усы, — похвалила она, ставя на стол вазочку с орехами и бокал с чем-то слишком ярко-розовым.

— Вы познакомились? Как я рада!.. — Это все, что я могла пробормотать, усаживаясь.

— Мужчины так не сидят. — Амадей кивнул на мои ноги, переплетенные под столиком. Я поспешно расставила их в стороны.