40 часов в Аду (СИ)

В светлых глазах бритоголового мужчины проблеснул еле заметный огонёк, когда он, довольный, направился в помещение к сочувственному работнику больничной приёмной. За спиной он потирал большим пальцем рукоять кухонного ножа, применить который ему придётся уже через какое-то мгновение. Руки дрожали. Кевин не был «контактным» убийцей, не упивался кровью жертв и не испытывал наслаждения от процесса лишения жизни. Ему по душе были кнопки клавиатур и приборных панелей, прикосновения к аппаратуре и технике, которая по приказу ловких и проворных пальцев действовала по его воле. Но обстоятельства требовали отсутствия свидетелей и нежелательных помех. Он воспользовался замешательством сотрудников в комнате управления и успешно вырубил обоих, тем самым избежав преждевременного кровопролития. Сличил взглядом растянувшиеся на полу поверженные цели, подбирая подходящее прикрытие, и переоделся в менее заметную форму. Только после он влез в систему безопасности (компьютерный спец рассчитывал хотя бы на «плечевое подглядывание» пароля, но халатность сотрудников, отвечающих за видеонаблюдение, сложно не преуменьшить) и разузнал план здания, стерев своё присутствие. Перед уходом двумя резкими движениями перерезал горла этим людям, не задумываясь о чудовищности сделанного: для сохранения рассудка и стирания чувства вины. Обездвиженные тела задёргались, похолодели и стремительно побледнели.

На всё вышеперечисленное не ушло много времени: он был горд собой, воображая, как после похвастается перед отсиживающимися в кабинетах коллегами. Руки его по-прежнему дрожали.

Харон пронёсся мимо редких чернокожих посетителей, в основном пожилых и одиноких, наверняка заявившихся сюда досаждать врачам из-за недостатка внимания, и проник в боковое помещение мужского туалета, хорошо вентилируемое и освещённое. Какое-то время назад он упросил конвоиров отпустить его сюда, но патологическое сомнение, воспитываемое в государственных академиях, сопровождало сбежавшего заключённого до кабинки. Паника прокралась в душу, когда он закрылся и осмотрелся, не найдя подходящего места для схрона. Промедление и возня к тому же побудили задавать стража неудобные вопросы, что посеяло очередное смятение в плане. В конце концов, сославшись на необходимость в кабинке гигиенических средств, Кевин покопался в ящике уборщика и разместил скрываемый под одеждой шприц, не иначе как благодаря настойчивой уверенности в собственном успехе не замеченный стражами порядка при пляжном осмотре. В текущей ситуации, требовавшей намного меньше расторопности, он глубоко выдохнул, забрал ценнейший для интересов Организации инструмент влияния, и возвратился в коридор.

— В чём дело, коллега? Патрулируешь этажи от скуки? — Обернулся высокий сотрудник службы безопасности больницы, услышав шаги, и потянул улыбку. Приставленный в одиночку на целый этаж, он испытывал частую скуку, а на минус первом исследовательском — досадное чувство усиливалось.

— Не совсем, планирую наведаться в лабораторию, — ответил Харон, слабо подражая манере речи ныне убитого. На пару секунд это сбило будущую жертву с толку.

— Смешно, только вот они никого не ждут. Постой-ка. — Недоверчиво сощурился охранник, не узнав подходящего мужчину в их рабочей форме. — Ты же не из наших! Как… хмрхп, хлп… — захлебнулся поступившей в дыхательные пути кровью, не успев огласить опасения незнакомцу, слишком быстро применившему против него нож. Кухонный трудяга из отеля мистера Огио хорошо наточил лезвие.

Слепые, отключённые от сети, камеры, хладнокровно направленные на коридор, не имели возможности ни запечатлеть произошедшую тут трагедию, ни оповестить ранее наблюдающих. Взаимодействие τέχνασμα (хитрости) и χειροτεχνία (мастерства) сделали своё.

— Хорошо, тогда я пройду через тебя, чтобы получить нужное. О, не волнуйся, ты не умрёшь, — обратился серийный убийца к темнокожему мужчине, крепко сжимающему свежую рану на горле; кровь цветом переспелой вишни сочилась между пальцев. Взгляд его был испуганный, как у ребёнка, посмотревшего на ночь фильм ужасов. — Ты ещё успеешь мне пригодится. Даже мёртвым, — зловеще проговорил он умирающему, который сдавался в схватке со смертью и уже свалился на колени, затем на бок, проливая тёмную кровь на совершенно пустой белый и чистый коридор. — Отлично, а вот и пистолет.