40 лет Санкт-Петербургской типологической школе

Перейдем к проблеме классификации семантических ролей партиципантов. С выделением лексических ролей (ролей лексических партиципантов) особых проблем как будто не возникает. Проблемы начинаются там, где мы пытаемся отождествить друг с другом семантически роли разных лексических партиципантов. Все известные примеры типовых семантических ролей представляют собой результат абстракции семантического отождествления над множеством лексических ролей.

Самым естественным представляется такой подход: в одну типовую роль объединяются такие лексические роли, которые выражаются одинаково (у разных предикатов). На это уже указывал

В. А. Успенский в своих статьях о диатезе [Успенский 1977]. С другой стороны, оборотной стороной любого отождествления является различение, и в данном случае принцип различения был сформулирован С. Е. Яхонтовым: семантические роли различаются у тех классов предикатов, которые отличаются друг от друга именно по способу падежного оформления актантов (то есть управления).

Что же такое «выражаются» одинаково? На первый взгляд, это кажется интуитивно очевидным. Но следует сделать две оговорки.

Во-первых, различия в управлении могут быть средствами выражения значений из области модусных категорий высказывания, актуального членения, стилистических характеристик и проч.; управление может также участвовать в выражении референциальных статусов именных групп. Такие различия должны приниматься во внимание лишь в той мере, в которой соответствующие рекционные потенциалы оказываются различными у разных типов семантических ролей. Например, различие между номинативным и генитивным оформлением субъекта в русском языке (деньги есть vs. денег нет\ письма пришли vs. писем не пришло) — факт в данном случае релевантный, но отнюдь не для того, чтобы противопоставить личную и безличную конструкции друг другу, а для того, чтобы противопоставить роль пациенса (допускающую использование безлично-генитивной конструкции в противоположность лично-номинативной конструкции для выражения неопределенной референции имени) как единое целое другим семантическим ролям, в частности, роли агенса, не допускающей такого использования (нельзя сказать певцов не выступало, танцоров не плясало именно потому, что здесь субъект выполняет роль агенса, а не пациенса).

Во-вторых, рекционные различия, вызванные парадигматическим (оппозитивным) выбором одной из диатез, также не должны считаться основанием для разграничения семантических ролей. А учитываться они должны лишь в той мере, в которой соответствующие трансформационные потенциалы различны у разных семантических ролей. Например, различие между номинативным и дативным оформлением экспериенцера в русском языке (мне хочется vs. я хочу, мне слышится vs. я слышу) — факт в данном случае релевантный, но отнюдь не для того, чтобы противопоставить аффективную и активную диатезу друг другу, а для того, чтобы противопоставить класс аффективных предикатов как единое целое (в трансформационный потенциал которых входит парадигматическая оппозиция между аффективной и активной диатезами) классу активных предикатов как единому целому (в трансформационный потенциал которых аффективная диатеза не входит, но зато входит противопоставление активной и пасссивной диатезы, ср. я прослушал симфонию vs. мной была прослушана симфония) и, соответственно, для проведения семантического различия между субъектом аффективных предикатов (экспериенцером) и субъектом активных предикатов (агенсом).

Выделение типов семантических ролей именно на основании формы (а не смысла) является единственно возможным способом избежать бесконечного дробления ролей на их разновидности.

Каждая роль характеризуется уникальным (присущим только ей одной), трансформационным потенциалом, т. е. набором возможных в изучаемом языке средств выражения, и идентифицируется именно на основании единства этого потенциала.

Как при выделении семантических ролей ограничиться небольшим их количеством? Ведь так хочется всегда иметь обозримый инвентарь! Такой вопрос неизбежно встанет, так как разнообразие типов трансформационных потенциалов в рамках любого языка достаточно велико, что было показано в работе [Апресян 1967] (о русском глагольном управлении).

Во-первых, зададимся вопросом: а, собственнно, необходимо ли такое ограничение инвентаря ролей? Ведь нас не пугает то обстоятельство, что набор типов склонения или спряжения конкретного языка может оказаться весьма велик (для русского он заведомо приближается к числу порядка тысячи типов, по крайней мере нескольким сотням наверняка, учитывая большое число типов непродуктивных). Почему бы не предположить, что число семантических ролей столь же велико?

Во-вторых, зададимся вопросом о целях ограничения: зачем нужно этот инвентарь ограничивать? На него можно ответить так:

(1) так практически удобнее студенту, изучающему синтаксис родного языка;