400 страниц моих желаний

— Хм… Вот так, даже не спросили кто пришёл, — удивился я и вошёл внутрь, ощущая себя каким-нибудь сказочным персонажем, вторгающимся на территории злодеев.

Не успел преодолеть десятка метров, и едва ли не повалился на землю под натиском налетевшего на меня серо-палевого, и да, несмотря на неожиданную прыткость — изрядно хромающего пушистого чуда.

— Мой ты хороший, — потрепал я пса за ухом.

И вот схватить бы его да бежать, но нет, совесть не позволяет, ведь это, как ни крути, откровенное воровство. Присел на корточки, принимая нежданные порывы радости от успевшего, как оказалось, привязаться ко мне пса.

— А вы настырный, — послышался неподалёку девичий голос. — И он предатель, вон как ластится… — в её голосе прозвучала грусть, а следом раздался совершенно неожиданный смех.

Заливистый, безудержный, плавно переходящий в нервное похрюкивание. Отстранившись от пса, я в недоумении уставился на стоящую метрах в пяти от нас стройную ссутулившуюся блондинку. Девушка, закрыла лицо руками и издавала какие-то странные звуки, при этом её плечи вздрагивали.

Я стоял, смотрел на происходящее и не знал: что мне делать, как реагировать? Она сумасшедшая или что-то случилось?

— Что с вами? — тихим успокаивающим тоном интересуюсь.

— Со-о-о мно-о-ой? — как-то странно растягивая слова, отозвалась она, и убрав руки, подняла зарёванное лицо вверх, будто подставляя его лунным лучам. — А со-о-о мно-ой уже ни-и-иче-его. Совсем. Во-о-о-обще ни-и-иче-е-его. Вы же за ним? — она соизволила обернуться в нашу сторону и уставилась на пса. — Забирайте. Он мне… Не-е-ет… Это я ему не нужна. Я уже никому не нужна. Меня просто нет… Уже нет… — выдавила едва слышно она и плавно опустившись на газон, закрыла лицо руками и зарыдала.

Дружок, почувствовав состояние хозяйки прихрамывая потрусил к ней, та едва успела обнять зверюгу, а пёс, бросил взгляд в мою сторону, вывернулся из объятий и вернулся ко мне.

— Вот видите, — хрипловато произнесла начинающая подниматься с земли девушка. — Говорю же, я никому не нужна. На мне поставили крест. Я ещё тут, но меня уже нет… — невесело хихикнула и покачиваясь поплелась в сторону дома.

— Дарья… Даша… — окликнул я её, но девушка будто и не услышала.

Что делать? Забирать пса и уходить? Но это будет как-то неправильно. У его хозяйки явно что-то случилось. Не факт, что смогу ей чем-то помочь, но порою даже просто выговориться и то счастье, и вроде не меняется ничего в жизни, но на душе легче…

— Даш! — догнав девушку, я осторожно коснулся её локотка, ожидая, что она скинет мою руку, но та… Резко развернулась ко мне лицом, обняла, уткнувшись носом в куртку, и… Навзрыд заревела.

Стоим. Она плачет. Я глажу её по спине, по волосам, пахнущим не какими-то дорогими парфюмами, чего стоило ожидать от обладательницы подобных хором, а земляникой. Сказать бы что-то, но что тут скажешь, если ни малейшего представления не имеешь, чем вызвано такое состояние. А она всё плачет и плачет. Уже не так бурно, как вначале, но нет-нет да дрогнут плечи.

— Спасибо, — наконец-то отстраняясь, тихо шепчет она. — А хотите чаю?

— Хочу, — отозвался я, ни столько напрашиваясь на приглашение, насколько понимая, что оставлять её сейчас, когда едва миновал нервный срыв, явно не стоит.

Ну что сказать? Домина произвёл на меня неизгладимое впечатление. Уж, казалось бы, пока мы с родителями работали спасателями, в каких только особняках не побывали. Ведь по большей части нашими клиентами были люди весьма состоятельные, не каждый может себе позволить экстремальные восхождения. Это ведь и времени немало занимает, и подготовка денег стоит, да и сама поездка… Частенько мы оказывались на съёмных, а порой и частных виллах спасённых нами горе-скалолазов и покорителей горных вершин.

Удивило то, что девушка в этом огромном доме была совсем одна. Я рассчитывал столкнуться хотя бы с кем-то из наёмной прислуги. Но нет. Сняв в холле верхнюю одежду, она проводила меня в гостиную, предложив присесть в мягкое удобное кресло возле столика, и, пока я озирался по сторонам, сама заварила чай, выставила на столик вазочки с конфетами, печеньем, чашечки с блюдцами, сахарницу.

— Вы одна живёте? — решился нарушить затянувшееся молчание.

— Да, — выдохнула она. — Отец меня отправила сюда в ссылку. Вернее, убрал с глаз долой, чтобы не видеть, как я отправляюсь в последний путь, — тихо добавила она.

— В смысле, — опешил я, окидывая взглядом её ладную невысокую фигурку, волосы, заплаканное лицо с огромными зелёными глазами в обрамлении натуральных тёмных густых ресниц.

— Я… Я умираю, — буквально падая в кресло напротив, ответила она.

— Что? Почему? Вы… Ты… Ты выглядишь абсолютно здоровой.