400 вопросов и ответов о вере, церкви и христианской жизни

А что делать, если все равно остаются сомнения в себе, в своей вере и в следующий раз войти в святой, но ледяной источник очень страшно, почти непреодолимо?

Я думаю, в этом конкретном случае можно предположить некую очевидность — что Господь, зная нашу веру или наше маловерие, нас проверяет, готовы ли мы вместить только желаемое благополучие, успех, здоровье или готовы принять все то, что Богом нам попускается. И если, скажем, вместо ожидаемого исцеления нам попущена болезнь, то, значит, мы уже не совсем дети и, значит, мера наша, хотя бы в этом, чуть-чуть не нулевая и хотя бы это мы можем вместить и жить дальше. Поблагодарим же Бога за то, что в чем-то мы приподнялись со своего попросту лежачего положения.

Достаточно ли собственного толкования евангельского текста или необходимо читать богословские комментарии?

В целом адекватное, тождественное, аутентичное понимание Священного Писания возможно только в Церкви, только в совокупности Священного Предания. Собственно, и Писание было до нас донесено Преданием Церковным. Ведь первоначально существовала лишь устная проповедь апостолов и их устный рассказ о Христе Спасителе и о том, чему Он учил. В этом смысле Предание предшествовало Писанию. Так было и с Ветхим Заветом, когда первоначально истина богопознания передавалась устно из рода в род, пока она не была записана пророком и боговидцем Моисеем.

Так что в Православии разумение Писания только через собственное субъективное восприятие никогда не считалось истинным, ведь наше личное понимание в значительной мере замутнено нашими предубеждениями, страстями, греховными немощами. Не познается Писание и одним интеллектуальным усилием. Оно познается прежде всего чистотой сердца. Как сказано, только чистые сердцем… Бога узрят (Мф. 5, 8). И здесь есть некоторый опыт, накопленный за столетия духовного бытия Церкви. А в наше время опыт святоотеческого толкования — экзегезы Священного Писания открыт и доступен большинству из нас. И в этом смысле толкования Писания, такие как святителя Иоанна Златоуста, или более краткие блаженного Феофилакта Болгарского, или написанные уже во времена совсем близкие нам епископом Михаилом (Лузиным) или святителем Феофаном Затворником, дают каждому возможность полного понимания Священного Писания.

Литература, которую сейчас, слава Богу, получили возможность читать все воцерковляющиеся, написана в основном для монашествующих. Но в результате такого сугубо целенаправленного чтения не происходит ли в сознании мирян некоего духовного крена, ведь какие-то наставления и указания святых отцов неприложимы к жизни в миру?

И приложимы, и неприложимы. С одной стороны, мы должны говорить о единстве аскетического идеала. Нет некоторого отдельного внеаскетического пути для мирянина. И поэтому пусть даже и высшая мера духовной аскезы, описанной в древних или более современных руководствах для монашествующих, так или иначе является той планкой, на которую должен равняться каждый христианин. С другой стороны, во всем важна постепенность. Важна она и в духовном чтении. Скажем, если первым делом открыть пятый том «Добротолюбия», где говорится о практике умной молитвы в некоторых даже физиологических ее проявлениях: о сосредоточении ума в верхней части сердца, о соединении дыхания с молитвой — и попытаться отныне этому следовать, то, конечно же, это было бы более чем неблагоразумно. Но ведь существует огромное количество книг, написанных монашествующими, которые могут служить руководством в духовной жизни для простых мирян. К примеру, близкие нам по времени творения святителя Игнатия Брянчанинова (Кавказского), и особенно весь четвертый том его сочинений, или творения Феофана Затворника и конкретно — «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться». Сюда же можно присовокупить его многочисленные письма как к монашествующим, так и к мирянам. Кроме того, письма и духовные поучения оптинских старцев — преподобных Макария и Амвросия и уже живших в нашем веке Нектария, Варсонофия, Никона.

Из последнего времени первое, что приходит на ум, и то, что, как мне кажется, можно порекомендовать каждому, — это письма своим духовным чадам игумена Никона Воробьева. В 95-60-е годы, уже после закрытия Оптиной, он жил в Козельске и был подлинно одним из тех монашествующих, которые были духа Игнатия Брянчанинова. Это исключительно трезвенное и приложимое к нашим нынешним реалиям духовное чтение.