419

Тунде оглядел себя в дымчатой серости стеклянных дверей отеля. Всякий раз, когда они открывались, всякий раз, когда в них протискивалась стайка бизнесменов-ойибо в вихре кондиционированного воздуха, отражение исчезало. Несколько жизней назад Тунде начинал таксистом за рулем побитого «Пежо-504» на Акала, но форму никогда не носил и никогда не водил такой элегантный седан. Нынче в первый раз. Он сам себе улыбнулся – шоферской фуражке, куртке, отглаженным брюкам, – улыбнулся, а его отражение пряталось и вновь появлялось с каждым выходом, с каждым входом.

Ждали и пацаны – под эстакадой у аэропорта, вооруженные тщательнее обычного. В основном топоры и цепи. «Ждите сигнала». Иронси-Эгобия сидел за столом в кабинете, ждал, когда позвонит консьерж. Уинстон расхаживал из угла в угол у себя в квартире, ждал звонка мисс Пурпур. Все они ждали. Вот только леди исчезла. Мисс Пурпур испарилась.

Когда швейцар поманил к дверям помятое желтое такси, она сказала, что съездит ненадолго, скоро вернется и выпишется. Но, забравшись в машину, склонилась к водителю и сообщила:

– Я передумала. Поехали в аэропорт.

Стрелки протикали мимо часа дня, неторопливо поползли к двум, и консьерж забеспокоился. В конце концов послал на разведку горничную.

Амина вошла, постучав и тихонько спросив:

– Можно?

В номере глухо. Шторы задернуты, окна затворены. Торшер в лужице света. Белье на постели скручено судорожным узлом. На столе раскрытая сумка, скатанная одежда. Белье, чулки. Ручное зеркальце.

Дверь в ванную закрыта.

Амина расслышала фен, разглядела свет под дверью. Снова окликнула – голос громкий, неестественный. Подергала дверную ручку. Заперто.

Если надо, горничные умели открывать запертые ванные – проще простого. Булавкой ткни – и дверь распахнется. Амина ткнула в замок, помялась. Еще раз постучала, толкнула дверь.

Никого.

Она выключила фен, шагнула в ванную, на миг испугалась себя в зеркале. На шкафчике – зубная щетка косо торчит в стакане, наполовину скрученный тюбик пасты, бутылка с водой, всякие мелочи. Расческа с золотыми волосками, почти невидимыми. Мельчайшие клочки, словно и нет их.

На перекладине над душем висел купальник, душевая занавеска задернута. Амина ее отодвинула – сердце сжалось. В ванне – пусто. В номере пусто. Ойибо исчезла.

Консьерж ждал в холле – морщится, руки стиснуты за спиной.

– Ну?

– Уехать.

– Багажа нет?

– Багажа есть. Женщина нет.

Консьерж ворвался в номер, перерыл Лорины пожитки. Все на месте. Все, кроме паспорта, мобильника, билета на самолет, женщины. Он выскочил в коридор, оттолкнул Амину, помчался к лифтам, стуча туфлями по ковру. Но было уже поздно.

Уже.

Слишком.

Поздно.

122

Рейс 702 авиакомпании «ВестЭйр» нырнул в затяжную облачность, к городу из песчаника и стали. Холодные дожди, зимняя серость. Лора сквозь морось глядела на это странное место под названием дом.

«Есть что декларировать?»

«Нечего».

В аэропорту Мурталы Мухаммеда, подходя к досмотру, она думала было заглянуть в офис КЭФП к инспектору Рибаду и сказать: «Я видела львов и гиен, видела охотников и крокодилов. А из Лагоса ни ногой». Но она понимала, что разговор приведет к расспросам, расспросы – к дальнейшим вопросам, а ей нужно остаться невидимкой.

Она по-настоящему выдохнула, лишь когда самолет оторвался от асфальта. А когда свернул к морю, она с высоты мысленно послала городу песню. Ту песню, что слышала по радио, катаясь по Лагосу: «419, игра фармазона; 419, как это знакомо». И лейтмотивом – вопрос: «Кто нонче мугу?»

В такси по дороге к аэропорту она украдкой вынула из кармана юбки фотографию, старательно разодрала ее на клочки.

– Есть куда выбросить? – спросила она шофера.

– Само собой, – сказал он, забрал у нее горсть обрывков и высыпал их в окно. Она ахнула, обернулась, поглядела, как кувырком улетает прочь ее отец.

Трехчасовая пересадка в Лондоне, затем долгий полет через бескрайний океан. И вот Лора падает в затяжную облачность. Дождь на иллюминаторе, далеко внизу длинная змея стоп-сигналов ползет домой по Оленьей тропе. Лора глядела наружу, пока ее дыхание не затуманило пластик, а потом ей навстречу вздыбилась посадочная полоса.

123

Едва войдя, Лора обошла всю квартиру и везде повключала свет. Всего несколько дней, а кажется, сто лет прошло. Она скинула одежду, долго стояла в душе, не открывая глаз. Переоделась, спустилась в ресторанный дворик поужинать. Но в торговом центре смутилась, растерялась, никак не могла выбрать – греческая? корейская? китайская? тайская? – и вновь сбежала в квартиру, заперлась там. Йогурт в холодильнике еще свежий; как будто и не уезжала.

«Никто и не заметил, что меня не было».

Электронные письма в почтовом ящике. В основном от издателей. Вопросы насчет «Небесных скитальцев». И ее письма из Лагоса: мать и отец Уинстона машут в объектив, Уинстон хмурится. Ей и в голову не пришло сфотографировать город.

Лора попробовала углубиться в работу – сосредоточиться не получалось. Скоростным трамваем до 7-й авеню, на автобусе до Спрингбэнка, пешком до братниного тупика.

Уоррена нет, но мать дома.