451° по Фаренгейту. Повести. Рассказы

– И кое-что еще! Она может слушать! Если вы вставите мою «ракушку» в ухо, Монтаг, то я, уютно сидя у себя дома, грея свои трусливые косточки, смогу слышать, что творится в мире пожарных, анализировать, выискивать его слабые стороны, при этом не подвергая себя риску. Я буду пчелиной маткой, сидящей в безопасности в своем улье. А вы будете трутнем, моим странствующим ухом. Со временем я мог бы разместить такие уши во всех частях города, среди самых разных людей, мог бы слушать и оценивать все вокруг. Если трутни умрут, то я все равно останусь целым и невредимым у себя дома и смогу тешить свой страх с максимумом комфорта и минимумом риска. Видите, какую верную игру я затеял и какого презрения я в сущности достоин?

Монтаг поместил зеленую пулю себе в ухо. Старик вставил такой же предмет в свое собственное ухо и зашевелил губами.

– Монтаг!

Голос звучал в голове Монтага.

– Я вас слышу!

Старик рассмеялся.

– Вас тоже замечательно слышно! – шепнул Фабер, но его голос звучал в голове Монтага чисто и ясно.

– Когда настанет время, отправляйтесь на пожарную станцию. Я буду с вами. Давайте вместе послушаем, что скажет этот Капитан Битти. Бог знает, может быть, он один из нас. Я буду подсказывать вам, что говорить. Мы его отлично разыграем. Вы, наверное, ненавидите меня за эту мою электронную трусость? Ведь я посылаю вас одного в ночную темь, а сам остаюсь за линией фронта и, может быть, услышу своими чертовыми ушами, как вам там снесут голову.

– Каждый делает то, что делает, – сказал Монтаг. Он вложил Библию в руки старику. – Возьмите ее. Я постараюсь устроить какую-нибудь замену. Завтра…

– Да, завтра я повстречаюсь с тем самым безработным печатником. Уж эту-то малость я могу сделать.

– Доброй ночи, профессор.

– Нет, не доброй. Остаток ночи я проведу с вами – в виде плодовой мушки, которая будет щекотать вам ухо всякий раз, как только вы почувствуете во мне нужду. Но все-таки доброй ночи. И, во всяком случае, удачи!

Дверь открылась и захлопнулась. Монтаг снова очутился на темной улице. Он внимательно вгляделся в окружавший его мир.

В ту ночь уже по виду неба можно было почувствовать, что дело идет к войне. По тому как уходили и возвращались тучи; по тому как выглядели звезды – целый миллион звезд плыл в просветах между облаками, словно вражеские летающие диски; по тому невольному ощущению, что небо вот-вот обрушится на город и превратит его в меловую пыль, а потом в языках красного пламени взойдет луна, – вот что чувствовалось в ту ночь.

Монтаг шел от станции метро с деньгами в кармане (он взял их в банке, одном из тех, что были открыты каждую ночь, с вечера до утра, клиентов в них обслуживали роботы-кассиры) и по дороге слушал вставленную в ухо «ракушку»:

– Мы мобилизовали миллион человек. Если начнется война, быстрая победа нам обеспечена…

Неожиданно поток музыки захлестнул голос, и он пропал.

– Мобилизовано десять миллионов, – шептал в другом ухе голос Фабера. – А они говорят, что только один. Так отраднее.

– Фабер?

– Да.

– Я же не думаю. Я делаю только то, что мне говорят, как всегда и было. Вы сказали мне достать деньги, и я достал. Но сам я об этом вовсе не думал. Когда же я начну соображать самостоятельно?

– Вы уже начали, когда вам в голову пришли именно те слова, которые вы только что произнесли. Поверьте мне на слово.

– Другим я тоже верил на слово!

– Правильно, а теперь посмотрите, куда это нас завело. Какое-то время вам придется передвигаться вслепую. Вот вам моя рука – держитесь за нее.

– Я не хочу перебегать с одной стороны на другую только для того, чтобы мне опять говорили, что я должен делать. Нет никакого смысла переходить на другую сторону, если все пойдет по-старому.

– Вы уже стали мудрее!

Монтаг почувствовал, как ноги сами несут его по тротуару в сторону дома.

– Говорите, говорите.

– Хотите, я вам почитаю? Я буду читать так, чтобы вы могли запомнить. Ночью я сплю не больше пяти часов. Делать мне нечего. Если вы не против, я буду читать вам, чтобы вы лучше спали по ночам. Говорят, можно усвоить знания даже во сне, если кто-то будет нашептывать вам в ухо.

– Да.

– Так вот.

Далеко, в другом конце города, – тишайший шепот переворачиваемой страницы.

– Книга Иова.

В небе поднималась луна, а Монтаг шагал и шагал по тротуару, легонько шевеля губами.

В девять вечера, когда Монтаг сидел за легким ужином, в передней заголосила входная дверь, и Милдред кинулась из гостиной, как туземка, спасающаяся от извержения Везувия. Госпожа Фелпс и госпожа Боулз вошли в парадную дверь и тут же исчезли в пасти вулкана с мартини в руках. Монтаг оторвался от еды. Женщины напоминали чудовищные стеклянные люстры, звенящие на тысячи хрустальных голосов, а их безумные, как у Чеширского Кота, улыбки прожигали стены дома. Не успев войти, они принялись визжать от восторга, перекрывая грохот музыки.

Монтаг вдруг понял, что он незаметно для себя оказался на пороге гостиной с недожеванной пищей во рту.

– Как все прелестно выглядят!

– Прелестно!

– Милли, ты чудесно выглядишь!

– Чудесно!

– Все выглядят просто шикарно!

– Шикарно!