460 дней в Четвертой Советской антарктической экспедиции

Гидрологи упаковывают продукты для Востока. Начальник авиаотряда облетал Ил-12 на высоте до 4500 метров, готовится к полёту на Восток.

День двести шестьдесят четвёртый. Полет на Восток не состоялся из-за плохого прогноза погоды. Действительно, вечером поднялась позёмка, под утро ветер усилился до 40 метров в секунду. Смерчи поднимают в воздух бочки.

День двести семьдесят третий. 15 сентября. Наконец выдалась хорошая погода. В 7.00 самолёт Ил-12, пилотируемый Борисом Семёновичем Осиповым и Сашей Кузьминым, вылетел на Восток. Штурман Юра Робинсон в 12.00 вывел машину точно на станцию и с трех заходов на парашютах сбросил им драгоценные восемьсот килограммов продуктов и груза. На Востоке в это время было минус 76 градусов и скорость ветра 10 метров в секунду, так что парашюты сильно несло. Однако восточники на своём АТТ подобрали все контейнеры. Лишь лёгкий ящик с курами и батареями для зондов унесло.

Уже через час в восторженной радиограмме с Востока сообщалось, что жарится свинина.

Следующий день. Было общее собрание: «О подготовке к походу». Дело в том, что в последние дни выявился ряд серьёзных проблем. Главное — лопается наша самодельная обрешётка саней, предназначенных для перевозки горючего. Бочки стоят на санях в три яруса, и обрешётки такого количества не выдерживают. Двое саней с бочками в три яруса по дороге с морены в Мирный фактически развалились. Если трехъярусная система не пойдёт, это поставит под удар весь поход, ведь тогда не хватит топлива.

Принято решение: больше работать. С завтрашнего дня подъем в 6.30; завтрак — с 7 до 8; ужин — с 19.30 до 20.30.

День двести семьдесят пятый. Собирались лететь на Дригальский, но помешала погода. Лётный отряд авралит по добыче из-под снега бочек с бензином для своих самолётов.

День двести семьдесят седьмой. Вчера Андрей и его ребята летали на Дригальский, установили там новые аккумуляторы и вставили лампочки в фары. Мы с Леней Хрущёвым ездили два раза на «десятый километр», чтобы засечь новое положение фар. Мы надеялись узнать, на какое расстояние они раздвинулись за время зимы, и, узнав это, определить скорость растекания льда острова. Но поездки были неудачными. Первый раз, днём, была плохая видимость, кроме того, я не смог справиться с радиостанцией. Вечером не доехали, так как сломался вездеход.

День двести семьдесят восьмой. Сегодня я дежурный по Мирному. Сейчас уже одиннадцать вечера, сижу в пустой кают-компании. В углу ребята режутся в домино. На «улице», как и обычно, воет пурга.

Уже давно ничего толком не писал, все некогда и какая-то странная апатия. По вечерам собираемся, шутим, смеёмся, но каждый чувствует упадок сил. Заставляем себя только честно делать то, что должны, но для себя не хочется пошевелить даже пальцем. Самый приятный разговор у нас сейчас — это, конечно, о прибытии теплоходов. До выхода «Оби» в Мирный осталось ровно три месяца. Это так мало. А с другой стороны, это сто с лишним дней, причём самых напряжённых…

Единственное, что сейчас чувствуется, — все становятся несколько осторожнее.

Вчера все простудились. Грипп, наверное: насморк, сильно болит голова. После обеда Андрей ушёл в поход, а мы даже не проводили поезд, такая слабость. Сидели дома, слышали, 'как урчат машины, и не вышли. Это поход на сотый километр. Поезд повезёт туда трое гружёных саней с соляром. От исхода его многое зависит, это один из самых тяжёлых участков.

Сегодня к вечеру снова задуло. Сильный ветер и позёмка. Поезд подошёл к буровой, что в семи километрах от Мирного, и там заночует. Идут тяжело, каждые сани тянут две машины.

Уже два часа ночи, глаза слипаются, болит голова, но надо убрать кают-компанию и идти в пургу в обход посёлка. Через крышу засыпанного домика слышу её надоевший вой.

День двести семьдесят девятый. Отсыпался и доделывал переключатель для косы. Теперь она полностью готова к походу.

Во второй половине дня пошли к пингвинам. О них можно писать целую книгу. Птенцы стали уже большие. Слово «птенец» не подходит к пингвиненку. Это маленькая серенькая матрёшка, важно переваливающаяся на невидимых ножках. Птенчикам очень холодно, многие гак дрожат, что жалко на них смотреть. Некоторые находятся под «крылышком» флегматичных мам, — но большинство в «детских садах». Это большие скопления пингвинят, где малыши стоят, плотно прижавшись друг к другу и спрятав головки. По-видимому, их клювики очень мёрзнут. Хуже всех достаётся новеньким. Когда новенький малыш приходит в «садик», он видит только сплошную стену сереньких спинок и долго тычется в них, пока не спрячет в какую-нибудь щёлочку свою головку. Этого ему достаточно, и он успокаивается.

Те «пини», которые с мамами, в «садик» не ходят, они важно стоят с пингвинихами и прижимаются к ним. Иногда они начинают кричать и капризничать. Тогда мама открывает рот, и ребёнок достаёт из него, что надо.