47

– Не знаю. Когда я ехал на работу, вокруг меня пахло только дерьмом – и на улице, и в автобусе. Когда уже и в офисе завоняло, я, типа, понял – что-то не то. Вот. Прикинь, у меня кошак насрал на кресло, а я сел на его дерьмо! – он искренне засмеялся, выплевывая остатки пищи при каждом выдохе. – Охренеть, я-то думал, вокруг воняет, а это я вляпался, прикинь!

– Да уж, прости, что я тут тебе про аромат осени… – я улыбнулся в ответ.

Тот не унимался:

– Домой приеду – оторву ему яйца и сделаю из них пирожки!

– Пирожки? Хм. Из кошачьих яиц? Креативно, – я брезгливо фыркнул, всячески отгоняя мысль о том, что пирожки из кошек – это слишком яркое и актуальное для меня впечатление.

– Ты так скривился, будто ел такую херь! – парень захохотал, явно чувствуя себя королем юмора.

Я улыбнулся в ответ и, чтобы не выдать то, что меня задело его случайное попадание, отшутился:

– Да я последние лет пять, кроме кошачьих яиц, вообще ничего не ем.

– И что, помогает?

– От прыщей разве что.

Он замолк.

– Котам не нужны яйца, а людям – прыщи! Так почему бы не воспользоваться этим круговоротом яиц в природе? – я хихикал над противником, поверженным в этой словесной дуэли тупого юмора.

– Ладно, не парься, – я по-дружески хлопнул его по плечу и подошел к шкафу с чистыми чашками. – Информирован – защищен! Теперь ты знаешь, что делать.

Паренек зашагал по коридору, сверкая мокрым пятном на джинсах. Видимо, оттирал-таки то, на что сел. А я сделал себе кофе. Нотки горьковатого и вязкого, но в то же время нежного и очень ароматного кофе впились мне в язык, звуча, словно бразильские конго в долине безлюдных плантаций. Я почувствовал прилив сил и получил эстетическое удовольствие от того, что держу маленькую чашечку двумя пальцами одной руки, придерживая крошечное блюдце другой. Прямо как эстет в шикарном ресторане на дегустации. Мне нравилось сидеть на барном стуле, наблюдая начало дня, окаймленного солнечными лучами. Правда, я так и не узнал, почему сегодня все ведут себя слишком спокойно и нарочито отрешенно. Чувствовал, что что-то не так, но человека, который мог бы удовлетворить мое любопытство, я только что ткнул носом в его собственные прыщи.

Допив кофе и сложив грязную посуду в раковину, я вернулся к своему компьютеру, наслаждаясь по пути солнечными бликами на гладких поверхностях офисной мебели.

– Ты доделал «Чашу Ггааля»? – вдруг раздался голос коллеги, симпатичной девушки, не выговаривающей букву «р».

– Да вроде, – я сел за компьютер. – Сделал несколько вариантов, шефу понравился один. Его сейчас добью – и вроде как все с ним. А что?

– Да ничего, пгосто поинтегесовалась. Ты вчега показывал?

– Да, вчера.

– А я только что показала свою габоту, так он сказал все пегеделать. Видимо, надо было вчега показывать.

– А он у себя? В такое время?

– Ага.

– А что вдруг случилось?

Она уткнулась в монитор, давая понять, что большего мне от нее не узнать, во всяком случае здесь и сейчас. И через пару минут спросила:

– Ты кугить пойдешь?

– Я не курю, но составлю тебе компанию.

Мы вышли на лестничную площадку и спустились вниз на один пролет. Окно было чуть приоткрыто, а в углу на подоконнике стояла полная пепельница.

– Вчега он был в хогошем настгоении, – сказала она, прикуривая сигарету.

– А сегодня в плохом?

– Злой, как чегт. Уже тгоих вызывал к себе и, видимо, жестко «пгополоскал». Во всяком случае, все выходят от него, как кголики зашуганные.

– Так что случилось?

– Когда я пгишла, он был уже здесь, а я пгишла пегвая сегодня, – она выпустила густой дым из легких. – Он гасстгоен. Я была у него недолго, но по его телефонному газговогу с кем-то поняла, что кто-то умег. Годственник вгоде.

– Ого… – я приподнял бровь. – Плачет?

– Ага, гыдает!

– Серьезно?

– Да нет, там, видимо, какие-то пгоблемы. Пгосто непохоже, что его беспокоит именно годственник, точнее, теперь уже отсутствие его.

– Хм… Значит, лучше к нему сегодня не соваться, – констатировал я.

– Да уж. Он и так не особо любезен, а сегодня вообще как с цепи согвался. Только жаль, что вся моя габота насмагку.

– Ну, почему же насмарку? Не уверен, что он тщательно запоминает все, что ему показывают, тем более сейчас. Думаю, тебе нужно подождать денек-другой и снова прийти «на ковер», мол, «вот, исправила».

Она несколько раз подряд затянулась и, удерживая дым, кивнула.

– Попгобую. Но все гавно надо чуть изменить дизайн, вдгуг попгосит показать, как было до этого…

Я невольно улыбнулся, так как фраза «все гавно» звучит специфически из уст человека, не выговаривающего «р».

– Что повеселел? – поинтересовалась она.

– Да так, – замялся я. – Представил, как ты обводишь его вокруг пальца и утверждаешь-таки свою работу.

Она потушила сигарету и, понюхав пальцы, скривилась.

– Надо бгосать кугить. Волосы, одежда, гуки – все воняет!

– Твой бойфренд не против того, что ты куришь?

– Он сам дымит так, что уже и не замечает запаха. Но вот мой бывший не кугил и всегда повтогял, что «целоваться с кугящей девушкой – то же самое, что лизать пепельницу».

Мы поднялись к двери в офис. Я пропустил ее вперед: