47

Все шло хорошо, мы с супругой воспитали прекрасную дочь, выдали ее замуж. Она стала настоящей женщиной и потрясающей мамой. Но потом началась полоса неудач… У меня начала проявляться болезнь Паркинсона. Это когда бесконтрольно трясутся руки – ну, вы видите… Поначалу это было еле заметно. Я надеялся, что все пройдет, стоит лишь подлечить нервы – и дальше смогу полноценно работать. Но, увы, болезнь только усилилась, – он тяжело вздохнул. – Какое-то время я еще был действующим врачом, поскольку руки дрожали несильно, но с каждым месяцем я все меньше мог это контролировать. На операциях приходилось быть более напряженным и сконцентрированным. Если нужны были мельчайшие надрезы, приходилось передавать скальпель коллегам. Все, кто работал со мной, все чаще смотрели на меня с сожалением, понимая, что совсем скоро я уже не смогу оперировать. Главному врачу было труднее закрывать на это глаза. А я, понимая, что это конец моей профессиональной деятельности, реже стал подходить к операционному столу, – он вновь тяжело вздохнул. – В одну из ночей моей супруге стало плохо, по всему это было похоже на сердечный приступ. Я не стал ждать и повез ее в больницу, в которой тогда еще работал. В машине ей стало хуже, и сперва мы повезли ее в диагностическое отделение, а затем сразу в операционную: острый аневризм аорты. В считаные минуты она оказалась на столе. Вариантов не было, нужно было оперировать. Все сработали быстро, и я с двумя ассистентами начал операцию по ушиванию аорты. Основную работу проделал я при помощи прекрасных врачей, оказавшихся тогда рядом, но спасти ее нам не удалось. Мне не удалось… Разрыв сосуда вызвал колоссальное кровотечение, и в эту ночь я потерял человека, с которым прожил большую часть своей жизни, – старик замолчал и ускорил шаг.

Я шел, все так же не оглядываясь, чувствуя его спокойный взгляд, зная, что в его глазах нет слез. Все было выплакано давным-давно.

– Не буду вам рассказывать о том, как это – терять. Вы и так знаете. Но еще ужаснее было то, что именно я не смог ее спасти. Конечно, многое решают обстоятельства и конкретный случай, есть множество вещей, которые неподвластны хирургам в момент операции, но это я не смог спасти ее. Я не успел сделать то, что было необходимо. Я оказался один на один с ее сердцем в момент, когда оно нуждалось в моей помощи. Это все сделал я своими трясущимися руками… И в тот же миг, когда я потерял ее, я потерял и дочь.

– В каком смысле?

– Нет, она жива и здорова, слава богу, но, узнав о случившемся, она обвинила меня в убийстве. Бедная моя девочка, как ей было плохо! Если бы вы знали, как ей было плохо… Я старался быть с ней и всячески помочь, но доченька так и не смогла смириться, – он откашлялся. – Дальше была медицинская экспертиза, и консилиум решил, что врачебной ошибки не было. Просто спасти человека иногда не удается – судьба пишет свой сценарий. Но от практики, конечно, отстранили. А доченька моя так и не смогла простить. Так и не смогла пустить к себе… Я видел ее истерику, чувствовал, как ей плохо, просыпался по ночам оттого, что плачу сам. Я будто забыл о собственных ощущениях и, как на радиоволну, настроился на ее чувства. И мне становилось только хуже оттого, что к этой боли причастен именно я.

Сразу после похорон она с семьей уехала из города на два месяца. Ей это действительно было нужно. А в день их возвращения я набрался смелости и приехал повидаться с ней в небольшую квартирку, которую они с мужем тогда снимали. Очень надеялся на то, что боль хоть немного стихла и мы сможем поговорить, попытаться восстановить отношения. Но… – мужчина перевел дыхание. – Но, увидев меня на пороге, она лишь расплакалась и захлопнула дверь, попросив никогда больше не приезжать. Это был последний наш разговор. С тех пор прошло почти семь лет… Странная и непредсказуемая жизнь со всей своей жестокостью и огромной любовью. Можно смело писать сценарий и снимать неплохое кино.

– Простите, я не знаю, что вам ответить, – замешкался я. – Это трагедия.

Он не слушал меня.

– Но иногда, по правде говоря, я наблюдаю за внуком. Приезжаю к нему в школу, смотрю на него. Естественно, со стороны, – последние слова он выпалил быстро, словно оправдываясь. – Радуюсь, угадывая в его чертах супругу, доченьку и себя. В нем словно воедино собран образ нас троих – когда-то существовавшей и счастливой семьи. Он – живое доказательство моего счастья, даже если сгинут все воспоминания. Ко всему прочему, мне очень повезло: я знаком с его классной руководительницей, оперировал ее отца в свое время. Она рассказывает мне, какой он, как учится, как смешит всех на уроке и как хулиганит. Надо же, я готов слушать эти истории бесконечно и порой надоедаю ей, переспрашивая по нескольку раз. Благо внешность позволяет прикинуться глуховатым, – он рассмеялся. – Он потрясающий и очень талантливый. Даже не знаю, откуда у него такие способности к рисованию и к изложению своих мыслей в сочинениях.

– А он знает, что вы его дедушка?