47

– У меня точные часы. Каждое утро я их сверяю со служебными – минута в минуту. Звонок был зафиксирован без десяти девять. Так что не стоит спорить и убеждать нас в том, что без трех минут девять вы стояли на своем пороге и говорили с человеком, который за семь минут до этого выбросился из окна. Возможно, вы видели его раньше, без двадцати или без пятнадцати, например, но уж точно не в восемь пятьдесят семь. Это полный абсурд!

– А то, что он выкинулся из окна сорок седьмой квартиры, которую вы опечатали, это не абсурд? Или хотя бы то, что кто-то вскрывает дверь для того, чтобы просто побродить там для собственного удовольствия, тоже не кажется вам абсурдным? Ну, а прыгающий Курносик с изуродованными детскими ручками, размазывающий кровь по стенам под последний вздох старухи, – и вовсе естественный персонаж! Какой тут, к черту, абсурд? О чем это я?!

Гости внимательно выслушали меня и, дождавшись, когда я замолчу, спокойно ответили:

– Вы устали, ложитесь спать.

– Да, устал! – крикнул я в ответ. – И к тому же очень плохо себя чувствую, но есть ситуации, которые не изменятся, если я высплюсь!

– Изменится взгляд на них.

– Начитались восточной философии? – Я нервно засмеялся. – Как-нибудь я расскажу вам про обстоятельства, которые изо дня в день привносят в мою жизнь много впечатлений. Вариаций много – от банального удивления до рвотного рефлекса! И, сколько бы я ни спал, мне не удается взглянуть по-другому на все это. Так что не нужно отправлять меня отдыхать! Просто хотя бы попытайтесь понять, что вся эта долбаная история более чем необычна! Вот вы сейчас уйдете, а я останусь наедине с самоубийцами, уродцами, скрипами и хождениями по потолку! И мне ничего не останется делать, как сидеть и внимать всему этому. А вы, те, кому мы звоним, обращаясь за помощью, заходите в дом, подкладываете дровишек в огонь, оттачиваете на нас свой сарказм, а после называете все абсурдом и советуете пойти поспать. Большое спасибо, не надо!

Они смотрели на меня, не отводя глаз. Их серьезные лица не выражали никаких эмоций. Ни сочувствия, ни агрессии – ничего. Хотя, надо признать, в тот момент мне было все равно. Накопившаяся усталость свела на нет все желание достучаться до окружающих, и я сам перестал понимать, зачем высказываю им все это. Ведь передо мной стояли совершенно чужие и безразличные к моим переживаниям люди. Видимо, такова сущность человека: ошибаться, но верить. И порой нам достаточно увидеть человека всего лишь во второй раз в жизни, чтобы выделить его из толпы и довериться в чем-то, мотивируя тем, что мы уже знакомы.

Я сбавил тон.

– Чуть больше часа назад автобус, в котором я ехал, задавил человека, девушку лет двадцати пяти. Водитель даже не остановился, а все мои попытки убедить его чуть не закончились мордобоем. Никто из пассажиров не обратил внимания ни на наш ор, ни на то, как подпрыгнул автобус, переехав тело. Не думаю, что она выжила. И, по мне, все эти люди ничем не отличаются от убитой: они так же раздавлены и мертвы. Единственное отличие в том, что они еще могут сделать плохо другим, а она – уже нет.

В этот момент меня насквозь пронзила одна мысль, от осознания которой я почувствовал почти физическую боль в сердце: лишь сейчас я подумал о том, что бедная девушка погибла точно так же, как и моя супруга! Когда это случилось с Ней, я был уверен, что отныне при каждом взгляде на общественный транспорт я буду вспоминать тот несчастный случай. Но сегодня, когда я стал очевидцем трагедии, точь-в-точь повторяющей наш сценарий, я даже не провел параллели между случившимся.

«Господи, неужели я забыл о Ней? – Сердце сжалось еще сильнее. – Неужели время и повседневность стирают воспоминания? Ведь это моя боль, мой страх, мои слезы, и вместе с тем – самое важное, что было в моей жизни! Эти воспоминания – все, что осталось от Нее. И как бы ни было ужасно вспоминать – это то немногое, что я не хочу забывать ни при каких обстоятельствах. Господи, неужели я забыл о Ней?»

Чувство вины и растерянность ворвались в душу, снося все на своем пути. В глазах потемнело. Мужчина что-то говорил, но я уже не слушал его, не вглядывался в черты и не вникал в наш диалог. Мне вдруг очень захотелось прижаться к Ней и попросить прощения за то, что начал забывать. За то, что начал отпускать. За то, что боюсь смотреть на Ее фотографии и боюсь открыть шкаф с Ее вещами. За то, что давно не видел Ее во сне…

Наконец сквозь мысли я услышал голос моего собеседника.

– …Так что, как бы вы ни воспринимали мои слова, вам точно нужно выспаться. Вид у вас очень болезненный, постарайтесь отдохнуть. В ближайшие дни мы побеспокоим вас еще, и не нужно делать из нас врагов, поскольку нам предстоит общение.

– До свидания, – промямлил я.

– Мой вам совет – возьмите отгул.

– Сегодня ночью умер мой шеф, так что отчитываться теперь не перед кем.

– Хоть один плюс.

– Да, это большой плюс…

– Ууу… Вы превращаетесь в «безликого и раздавленного мертвеца», как вы выразились. Нечасто встретишь такое отношение к смерти ближнего, – парировал тот.