47 отголосков тьмы (Антология)

Сейчас я повернулась на спину и чуть приоткрыла глаза – краем глаза я заметила, что она и правда одета во все черное. Ее лицо я не смогла разглядеть, но по-моему, оно абсолютно неприметное и как будто размытое. Она подходит все ближе и ближе – я уже начинаю ощущать ее дыхание. Я знаю, что однажды ко мне придет и другая гостья – та, чье имя начинается на букву «С». Она тоже одета во все черное и, по слухам, носит в руке остро наточенную косу. Плоти на ее костях нету – она представляет из себя лишь белоснежный скелет. По логике, я должна бояться ее больше, чем свою Д., так как она приходит ко всем только один раз. Но мне было бы нестрашно уйти вместе с ней, хотя я не знаю точно, куда она меня поведет, насколько далеко это находится и что я буду делать там, когда мы придем. Мысль, что она избавит меня от Д., даже греет меня – возможно, когда-нибудь я приду к ней добровольно, если Д. однажды доведет меня до такого состояния, что я уже не смогу все это выносить.

Да, Д. уже совсем близко – она положила руку мне на плечо. Своим худым телом она заслонила мне весь мир – я нестерпимо хочу закричать и позвать кого-нибудь на помощь. Но я знаю, что никто не в состоянии мне помочь – нестерпимая тяжесть наваливается на мое сердце. Кажется, что оно сейчас остановится. На улице утро, а может быть, день – когда она держит меня в своих цепких объятиях, у меня возникает ощущение, что время останавливается, просто наступает ночь, которая может длиться и несколько недель, и несколько месяцев. Как ни прискорбно об этом говорить, но каждый ее последующий визит длиннее предыдущего – и в один скорбный день она точно поселится у меня навсегда.

А я ведь даже не помню, когда она пришла ко мне впервые, – лишь знаю, что в детстве я и не подозревала о ее существовании. Впрочем, смутные воспоминания проносятся в моей голове – кажется, это произошло лет в пятнадцать. Да, точно – именно тогда я внезапно утратила вкус к жизни. То, в чем я находила раньше удовольствие, внезапно рассыпалось в прах: общение с друзьями стало нагонять на меня скуку, учеба начала казаться тяжким бременем, а музыка, в которой я до этого черпала вдохновение и силы – лишь набором звуков. Я две недели практически не вставала с кровати, мне не хотелось есть, я не могла спать. А она сжимала мою душу тисками и выкручивала ее наизнанку. В ту пору врач прописал мне таблетки – и они прогнали ее. Ее мертвая хватка ослабла, и вскоре она покинула меня. Я с радостью проводила ее и думала, она больше не вернется. Но прошел месяц – и я снова ощутила неприятное тянущее ощущение в груди – зубастая крыса начала рвать душу на части. Она отщипывала от нее маленькие кусочки, очевидно, желая продлить пытку и сделать ее как можно более мучительной. Крыса – вот еще одно лицо Д. Я снова начала принимать таблетки, надеясь вытравить ими эту крысу, но в этот раз они помогали мне уже куда меньше. Лишь через месяц серое существо нехотя удалилось, всем своим видом давая понять, что в самое ближайшее время снова вернется. Надо сказать, что Д. отличается пунктуальностью – действительно, совсем скоро она навестила меня опять. В тот раз она приняла образ змеи, ледяным клубком сдавившей мою грудь и не дававшей сделать глоток свежего воздуха. До сих пор у меня в глазах стоит ее блестящая шкурка, черная в серую полосочку. Она вонзала в меня зубы и отравляла – этот яд, в отличии от паучьего, не только парализовывал меня, но и причинял невыносимую боль телу: каждый день моя голова разламывалась от боли, она долбила в виски, словно молоток. Да, значит, Д. может являться и в виде змеи.

Д. опустила руку ниже и со всей силы давит мне на ребра. «Пожалуйста, уйди», – молю я ее. Раньше я пыталась молиться высшим силам, но, очевидно, им абсолютно все равно, так как они и не думали прогонять ее от меня. Так что я не знаю, кого мне молить о помощи – очевидно, только ее саму. А она не уйдет, как ни проси, я это точно знаю. Мне хочется плакать, и когда-то мне это помогало – такое ощущение, что она вытекает вместе со слезами, во всяком случае, на какое-то время после того, как я плакала, мне становилось легче. А теперь… Теперь я не могу выдавить из себя ни слезинки – я полностью окаменела изнутри, Д. сделала свое дело. Она выпила из меня все соки, высушила и растерла в порошок. Во мне не теплится ни единого теплого чувства – внутри я ощущаю только тьму, пустоту и холод.