47 отголосков тьмы (Антология)

– Эй, парень, осторожнее! Не вывались, – предупредил Билл.

Вард крикнул что-то неразборчивое и, с трудом дождавшись, когда корабль замедлит ход, прислонился к мачте, вновь извлек из сумки толмуд. Корабль тряхнуло, и Вард чуть не уронил обитую кожей книгу в соленую воду. Он выругался, а капитан, сочтя, что у пассажира возникли проблемы, застопорил штурвал и направился к Варду.

– Все в поря… – подходя, начал он, но слова застряли у капитана в горле.

Вард стоял, опираясь спиной на мачту, его одежды трепал внезапно налетевший, все усиливающийся ветер. Сбоку корабля же, увеличиваясь в размерах, поднималась к небу водяная воронка, казавшаяся в ночи черной. Свет далеких звезд играл на гигантской трубе из воды, усиливая ощущение чего-то фантастического, даже фантасмагорического, непредставляемого. А Вард, ни капли не боясь и не глядя на разворачивающееся действо, читал что-то по открытой книге, то ли ломая глаза, то ли произнося заученный назубок текст.

– Черт подери! Что здесь творится?! – в страхе выпершил Билл, отступая спиной назад.

Вард никак не отреагировал – лишь продолжал произносить таинственные, пугающие своей непонятностью слова. Его речь уже начала теряться на фоне шипения трубки из воды, которая прекратила расти и теперь увеличивалась вширь. Послышался неясный гул, стремительно нараставший, теребящий сознание, давящий на уши. Голос Варда вознесся, усилился и, врезавшись в морскую какофонию, соединился с ней.

Капитан, споткнувшись о канат, рухнул на палубу. В тот же момент корабль тряхнуло и колоссальная водяная труба разлетелась в стороны мириадами брызг, оказавшись вовсе не трубой. Теперь на месте тоннеля возвышалась кошмарная, непредставимая фигура: растекающаяся по пространству, цвета мокрой сажи, с десятками щупалец, словно бы в хаотичном порядке прикрученных к телу, жуткой пастью и горящими адским огнем глазами.

Капитан Билл, лежа на палубе, истово крестился, когда одно из щупалец выстрелило и, обхватив человека за лодыжку, повлекло к себе. Капитан заорал, цепляясь руками за палубу, за канат, и, не в силах сопротивляться чудовищу, в итоге лишь царапал палубу ногтями, ломал ногти в кровь.

Замолчавший было Вард прокричал новое, короткое заклинание:

– Ктулху схатн!

И ужасающая многометровая фигура тотчас оглушительно заревела; ее щупальца взвились к небу, на которое успели набежать облака, а бездонная глотка продолжала открываться и закрываться, рождая в свете полной луны повергающие в шок картины.

Капитан на четвереньках юркнул за мачту и засел там, прижав ноги к животу, обхватив колени руками и дрожа всем телом.

Он не видел, как Вард, неспешно убрав «Некрономикон» в сумку, подошел ближе к древнему богу и, говоря слова слова очередного заклятия, заставил Ктулху успокоиться. Не стал насмерть перепуганный капитан и свидетелем того, как изо лба чудища, из самого его центра, ударил красноватый луч и, пробив мрачный воздух, вонзился в лоб самого Варда.

А потом все закончилось…

…Рука отложила ручку, положила последнюю страницу в общую стопку, погасила лампу. Затем писатель встал и, расправив затекшие плечи, покинул рабочий кабинет.

Тишина сопровождала Варда всюду, темнота скрывала его силуэт, и тайну, и само имя. Потому что звали его вовсе не Вард.

В напоенной безмолвием комнате на простом деревянном столе лежал только что законченный текст. Такое нельзя придумать – такое можно только увидеть, не правда ли?

Рассказ назывался «Зов Ктулху».

Декабрь 2014 года

Сергей Капрарь

Родился 20 августа 1990 года в Кишиневе, Молдавия. В детстве увлекался приключенческой и научно-фантастической литературой, пока в пятом классе не познакомился с творчеством Эдгара Аллана По. В 15 лет стал читать Говарда Филлипса Лавкрафта. С тех пор тяготеет исключительно к психологическим, атмосферным ужасам. Первые попытки написать страшную прозу Сергей предпринял тогда же, в подростковом возрасте, но они казались ему неудачными, поэтому он забросил писательство на несколько лет.

Окончив 12 классов школы, уехал в Брянск учиться на журналиста. Тогда же вновь вернулся к литературе. К 22 годам в Сергее закрепилась любовь к тягучим, вязким историям, изобилующим экспрессией, декадансом, символизмом и эстетизмом. В эти годы он испытывает сильное влияние таких авторов, как Леонид Андреев, Валерий Брюсов, Александр Грин, Владимир Набоков, Борис Пастернак и малоизвестный современным читателям советский писатель Юлий Даниэль.

После университета вернулся домой, в Кишинев. Работает, в свободное время совершенствуется в английском, занимается спортом и пишет истории.