47 ронинов

Неизменная мудрость и независимость… до недавних событий.

В находящихся под командованием Оиси войсках почти не было случаев дезертирства – несмотря на смерть господина и ожидавшую людей печальную судьбу. Лишь наемные аркебузники вернулись к себе домой – но они не самураи и имеют право на подобный поступок. Желание воинов Ако остаться в замке наполняло каро чувством признательности и придавало ему сил. К несказанному удивлению Оиси, к военным присоединилось множество крестьян и жителей деревни, расположенной под стенами замка. Их разместили в главной башне, исконное назначение которой как раз и состояло в том, чтобы служить укрытием и приютом – не только для родовой знати, но и для всех, кто может пострадать от вторжения неприятеля.

В нынешние времена, когда домены, как правило, переходили из рук в руки мирным путем (даже и по принуждению), простой народ при смене хозяев мало что терял – и потому ни во что не вмешивался. Ведь непокорных ждала жестокая смерть. Но в Ако, похоже, вышло иначе. Как раз накануне прибытия сёгуна, ожидаемого сегодня до захода солнца, обыватели потянулись в замок. Их поведение красноречиво говорило о том, как высоко ценили они милосердие князя Асано. Его спешная несправедливая казнь вызвала у людей возмущение и даже в самых темных душах разбудила готовность к бунту. Подобная преданность мирных жителей была удивительна и необычна.

С самураями все иначе: само слово «самурай» происходит от глагола «служить». Всю жизнь они руководствуются неписаным законом, родившимся давно и окрепшим за столетия войн и раздоров. И закон этот вручает их жизнь в руки хозяина, создавая между вассалом и даймё такую же крепкую связь, как между членами одной семьи и старейшиной рода. Сам Оиси являлся дальним родственником господина Асано, но дело не только в кровных узах. Не всем доменам повезло иметь такого же просветленного хозяина, как князь Ако, – существовали «семьи», погрязшие в неприязни и недовольстве; «семьи», управляемые глупцами. Но даже там воины перед лицом внешней опасности сплачивались. «Не спеши ликовать, провожая старое. Вначале посмотри на новое», – гласит древняя поговорка.

Самураи господина Асано были его семьей. А значит, они представляют угрозу для любого, кто попытается захватить Ако, – в том числе и для сёгуна. Потому-то для начала и понадобилась внезапная смерть их даймё – чтобы устранить конфликт лояльности. Предполагалось, что лишившиеся хозяина вассалы не станут оказывать сопротивления, ведь теперь их единственный господин – сёгун и открытое неповиновение ему будет изменой.

Если же они все-таки не пожелают подчиниться, Токугава их уничтожит. Именно для этого он и собрал армию. Тех защитников Ако, кто не сложит голову в бою, казнят. Так что все они погибнут. Но погибнут с честью, примут смерть, достойную самурая. В противном случае их ждет позорное жалкое существование, которое и жизнью-то не назовешь, – существование ронинов.

И все же… Если выбрать сражение, вместе с самураями умрут и люди, явившиеся в замок искать защиты. И не только они. Стоит начаться репрессиям – и даже богам неизвестно, сколько невинных поляжет в резне, которую устроят в назидание бунтовщикам. Ако предадут огню и мечу – дабы упредить желание прочих недовольных нарушить «величайшую вассальную присягу», данную сёгуну. И тогда воплотится в жизнь самый страшный кошмар князя Асано.

А госпожа Мика? Хотя она, будучи женщиной, и не имела законного права унаследовать Ако, тем не менее девушка являлась последним оставшимся в живых представителем родословного древа Асано. А значит, они, самураи, были ее вассалами, обязанными преданно ей служить. Если сдать замок без боя, у Мики попросту не останется будущего. Если же отказаться подчиниться Токугаве, перед ней – так же, как и перед у самураями ее отца, – откроется один-единственный путь.

Госпожа Мика отчетливо понимала, что лежит на чашах весов. Но вынести окончательный приговор поручила ему, Оиси, – признавая тот факт, что ее отец доверил бы своему каро то, чего никогда не смог бы доверить дочери: самую горькую правду и самое трудное решение.

С годами Оиси превратился в такого искусного мастера сёги – любимой настольной игры военачальников, – что даже господин Асано утверждал: с каро лучше играть в кости, положившись на счастливый случай, чем в сёги, где тот вовсю применяет коварные стратегии.

И лишь за последний месяц Оиси осознал – к сожалению, слишком ясно, – что в сёги играют клиновидными деревяшками, а не человеческими жизнями.

Генералы завоевывают – солдаты гибнут. Жертвуя кусочками дерева, генералом не станешь.

Последнюю неделю Оиси спал не больше одного-двух часов в сутки – почти все длинные, бесконечные ночи он проводил в фамильной усыпальнице Асано, моля богов указать ему верный путь, послать озарение. Но боги молчали.