47 ронинов

Мика залюбовалась восхитительными чашами раку, в которые Кира разливал напиток. Неожиданная радужная игра цвета на неброской темно-зеленой глазури великолепно оттеняла оплавленные разводы, следы очень высокой температуры – керамика раку обжигается особенным образом. Чайный сервиз изготовил человек, обладающий подлинным чувством ваби-саби. Мастер, который умеет трудиться в гармонии с самой природой, непредсказуемой и артистичной. Он постиг и радость созидания, и разочарование неудач, и горечь разлуки со своим заветным детищем… и упоительное предвкушение нового творчества.

Должно быть, эти чаши стоят очень дорого. Скольких же людей в эту бесконечную суровую зиму Кира оставил без нормальной еды и одежды – лишь для того, чтобы иметь возможность снова и снова поражать свою заложницу различными дарами: прекрасными нарядами, удивительными чайными сервизами?..

Мика высвободила ладони из рукавов и надменно ответила, глядя в любезное, заботливое лицо:

– Не беспокойтесь обо мне, прошу вас. Я – дочь самурая.

В глазах мужчины тут же вспыхнула постоянно тлеющая в душе злость, которую он скрывал за внешним спокойствием. Он с явным трудом удержался от того, чтобы ударить невесту. Как только они поженятся, подумала Мика, церемониться Кира перестанет.

Она отвернулась, чтобы не провоцировать собеседника сильнее – ведь рядом сидел беззащитный мальчик. Кира указал на ее слабость, потому девушка и напомнила о своей выносливости и закаленности. Но его неадекватная реакция на простые слова сказала о многом, обнажив на миг нездоровую душу. Мика просто защищалась и совершенно не думала обидеть хозяина замка, намекнув на сомнительность его происхождения. А он воспринял ее реплику именно так.

Взрывная заносчивость Киры стала зеркальным отображением его болезненных страхов, скрывала чувство неполноценности – страшного дракона, обвивающего сердце «жениха»… И даже если любимец Токугавы станет новым господином Асано, чешуйчатого монстра это не утихомирит. Потому что он плодит все новые и новые предательства и злодеяния. И Кира уже не может взглянуть на себя честно, вспомнить о своей человечности… или признать ее полное отсутствие. Он вовсе не готов услышать от кого-нибудь – особенно от нее, Мики, – правду.

Вынырнув из своих мыслей, девушка обнаружила, что внимательно смотрит на мальчика, перебирающего струны сямисэна, – будто внимает его игре. Музыкант заметно дрожал.

– Ребенок замерз, – мягко заметила она.

Кира дернул подбородком, точно раздумывая, что означает переключение ее внимания на этого жалкого раба. Не таится ли тут нового оскорбления? Повернувшись на мягкой подушке и пошевелив ногами под теплым одеялом, он небрежно спросил:

– Ты замерз, мальчик?

Простой безобидный вопрос. Но лишь на первый взгляд. В словах Киры, как всегда, таилась страшная глубина…

Музыкант посмотрел на хозяина, вновь уткнулся глазами в инструмент и отрицательно помотал головой. При этом он прилежно продолжал безукоризненную игру – так, словно от этого зависела его жизнь.

Кира улыбнулся:

– Вот видите. Он ведь родом из крестьян, как и я. А мы люди крепкие и не ропщем на обстоятельства.

Он одобрительно взглянул на мальчика и прислушался к звукам сямисэна.

Горькое, словно желчь, отвращение подкатило к горлу Мики. Каков негодяй! А ведь скоро они вернутся в Ако, и там он развернется вовсю. Кто его тогда остановит? Кто защитит ее родные земли от разорения, постигшего несчастные владения господина Киры? Кто убережет ее людей от тяжелой участи бедняков, из которых жестокий хозяин выпил все соки? Кто отмстит за гибель отца и освободит его дух? Кто… кроме нее?

Мика скользнула пальцами в рукав кимоно и нащупала пакетик с ядом, все это время остававшийся при ней. Страх пасть жертвой предательства почти никогда не покидал Киру – даже в стенах собственного замка. Если она убьет навязанного ей жениха, то никогда не увидит Ако вновь. Только к чему цепляться за возможность возвращения, если возвращаться не к чему? Пусть боги пошлют ей удобный случай…

Взгляд Киры переместился в нижний двор, где под бдительным присмотром наставника группа солдат тренировалась в боевых искусствах.

Мика извлекла из кимоно пакетик с ядом и одним резким движением разорвала упаковку. Мельчайший, лишенный запаха порошок заструился в Кирин чай, тут же растворяясь в напитке без следа. И прежде чем негодяй обернулся к девушке вновь, мешочек с остатками яда успел вернуться на место.

– Вскоре мы уедем в Ако, моя госпожа. Там зимы не будут казаться вам столь суровыми…

Мика молча отпила из своей чашки, на этот раз взглянув ему прямо в лицо.

– …а мне наверняка понравятся ваши хваленые весны!

От радостного предвкушения улыбка мужчины стала еще шире, и одновременно с этими словами он поднес к губам чай.

В ожидании его первого глотка девушка не сводила с Киры глаз, стараясь сохранять естественный вид; однако внутри она была так напряжена, что почти не дышала.