48 минут, чтобы забыть. Интенция

После возвращения из Хелдшира я готов был сорваться к ней в любое время дня и ночи, пусть даже ради одного единственного поцелуя под лестницей общежития. Я знал — мы рискуем. Виола тоже это понимала. Несколько раз мы пытались установить какие-то ограничения и правила, но тут же с превеликим удовольствием их нарушали.

Проехав в гробовом молчании еще два квартала, — кажется, агент по недвижимости уже начал меня побаиваться, — мы остановились у старого трёхэтажного дома и, пока поднимались по лестнице, я набрал Шона. С помощью установленной на ноутбуке программы он отслеживал мои перемещения по городу.

— Я уже даже не знаю, есть ли необходимость говорить, что из окна открывается вид на центральную площадь, — произнес риелтор, настороженно глядя на Виолу, словно опасаясь, что каждое новое сказанное слово сработает тем самым детонатором, вызывающим у клиентов отказ.

— Показывает спортбар «У Старого Джо», — сказал Шон.

Виола подняла на меня умоляющий взгляд. Широко улыбнувшись, я ей подмигнул и ответил в трубку:

— Паб на первом этаже. Прямо под нашими ногами, — потом, обернувшись к риэлтору, добавил: — Открывайте. — И коллективный вздох облегчения разнесся по лестничной клетке.

Квартира встретила нас полуденным солнечным светом. И хотя начали поиски мы ранним утром, закончили на удивление быстро. Всего четыре часа, благо не тратили время на заранее провальные варианты.

С довольной улыбкой Виола обвила мой торс руками.

— Кроме платы за первый месяц необходимо внести депозит, равный сумме аренды, — кашлянув в кулак, чтобы привлечь наше внимание, произнес агент.

— Я внесу, — одновременно ответили мы с Ви.

— Ты надо мной издеваешься, что ли? — отодвинулся я и посмотрел на нее взглядом «этот вопрос больше не обсуждается», потому что мы еще даже не нашли подходящую квартиру, а уже успели поругаться, кто будет за нее платить. Виола утверждала, что раз жить там будет она, то обязана платить хотя бы часть.

— Ви, ты не феминистка. Ты — принцесса, а принцессы сами за себя не платят, — сказал я. — Все еще хочешь делить аренду поровну — валяй. Только потом не дуйся, что я не буду носить тебя на руках. Борцы за равноправие ходят пешком. Так что я предупредил.

Ответом мне послужил полный негодования взгляд. На что я наклонился и, сжав ее щеки пальцами, чмокнул в губы, а потом на ухо прошептал:

— На этом разговор окончен.

Да, мы все еще ссоримся. Но есть в этих моментах то, что мне невероятно нравится: после того, как наорались друг на друга, выдохнуть, сгрести эту наглую засранку в охапку, завалить на кровать и пересчитать губами каждую веснушку на груди, ребрах и ключицах, пока она не прекратит отбиваться. А потом, целуясь до одури, оставлять на ее бедрах свои отпечатки, выстраивая мерный ритм. Вот таков наш шаткий мир.

Я знаю, что внутренние шрамы во мне не затянутся никогда, но они становятся светлее. Пустота вытесняется из моей души с каждой новой разбросанной вещью в коридоре, ароматом ее духов, впитавшихся в воротник моей рубашки или тремя жалкими кактусами, стоящими на кухонном окне, которым Ви все-таки имена придумала. Я сотню раз грозился от них избавиться. Но продолжал старательно поливать.

Оставалась лишь одна проблема: кто мог сказать, что ждет меня завтра? О пяти годах и речи быть не могло.

Я не мог обещать, что меня не пристрелят, что я не поеду рассудком через пару безумных экспериментов. Все, что у меня оставалось для Виолы, — сегодня. Но эта девушка не заслуживала так мало.

Держаться от нее как можно дальше — лучшее, что я мог сделать ради ее блага, и единственное, чего сделать не смог. И ни к какой логике мою тягу к этому рыжему чуду было не свести.

Поэтому в моей голове созрел план. И в его осуществлении неожиданно помогла Рейвен. Единственный человек, ненавидящий Коракс настолько же сильно, как я сам.

Она оказалась за стенами третьей лаборатории в четырнадцать и больше их не покидала. Ее браслет был настроен только на территорию комплекса. И хотя он и раскинулся на многие мили, девушка давно мечтала покинуть его ворота.

Почему ее держали взаперти, почему не разрешали, как нам, выходить в город, я не знал. Рей не рассказывала, а я никогда не спрашивал. В моем шкафу за сотней чугунных замков хватало своих скелетов.

Наша сделка была проста: я вытаскиваю ее — она обеспечивает меня и парней железобетонным прикрытием. Данными, которые станут гарантом нашей свободы.

Личные дела. Задания. Адреса. Лабораторные тесты. Счета в банках, на которые переводились деньги за миссии, о существовании которых министерство обороны даже не подозревало. Заказные убийства, кража информации и многое другое, чем агенты занимались под прикрытием. Чем занимался я.

Не то, чтобы я специально просил Рей помочь, в нашу последнюю встречу она сама предложила мне эту информацию в обмен на собственную свободу. И я согласился.