48 минут, чтобы забыть. Интенция

А между тем время мчалось. Оно неслось галопом, и ему было совершенно до лампочки, что каждый день, глядя на календарь, рука на моем горле сжималась все сильней, потому что я понимал: назад дороги не будет.

Моя жизнь превратилась в счет.

Шестьдесят четыре дня до побега.

Двенадцать дверей с электро-магнитным кодовым замком.

Три лаборанта и восемь вооруженных охранников.

Два километра коридоров лаборатории.

Все эти цифры я выучил слишком хорошо.

Скачивая личные дела каждого агента, когда-либо проходившего через ворота Коракса, я не стал заглядывать внутрь. Подумал только, что напрасно. Почти все парни уже мертвы. Откинув сожаления в сторону, я заботился о тех, кому в скором времени предстоит пополнить ряды имен среди сотен файлов. Они важнее.

Когда на экране начала копироваться папка с именем Тайлер Ламм, я несколько секунд сверлил взглядом заголовок его личного дела, а затем все-таки закрыл ноутбук. Каждый раз, когда я был рядом с Ви, то думал, что на моем месте должен был быть Тай. Это убивало.

Я знал, что мне надо найти способ отпустить его, избавиться хотя бы частично от чувства вины за его смерть, но не делал этого. Не желал, чтобы та часть меня, что он успел занять, заросла чем-то незначительным и мелким, не хотел забывать, что благодаря ему был все еще жив. Именно в тот момент я вспомнил про дерево, которое являлось символом Хелдшира. Города, в котором он погиб. Города, в котором я ожил. Этот бук как будто был мной. Половина уничтожена, но вторая все ещё тянется к небу. В тот же вечер я зарисовал его по фотографии, и на следующее утро татуировщик перенес рисунок на мою кожу. С тех пор прошла неделя, но я так и не смог рассказать Ви.

Прозвучал сигнал домофона, оповещая о ее приходе, и я устало потер глаза. До побега оставалось сорок пять дней.

Скинув ботинки и куртку, она подошла сзади и, обняв меня, уперлась подбородком в плечо. На экране последняя папка заняла свое место в общем хранилище. Повисла тишина. Мысли вернулись к грядущей миссии, и я понял, что так до сих пор не решился задать ей главный вопрос.

Тонкая ладонь невесомо коснулась моей щеки, и я закрыл глаза, чтобы раствориться в этом ласковом чувстве. Прикосновения Виолы всегда были такими тёплыми, мягкими, искренними.

Глядя мне в глаза, она спросила тихо:

— О чем ты опять задумался?

Это был самый подходящий момент, чтобы наконец признаться, но Виола, не дожидаясь ответа, села ко мне на колени и, двумя руками убрав с моего лица волосы, поцеловала. Я не понимал, почему она так действует на меня, но стоило моим губам раздвинуть ее губы, как все планы летели в тартарары.

А может, разговоры могут подождать? Подумаешь, еще одна неудачная попытка в армии проваленных шансов. Их за последнюю неделю уже было столько, что пополнения в рядах никто не заметит.

Одной рукой комкая мою кофту, второй Ви мягко притягивала меня ближе, зарываясь рукой в отросшие на затылке волосы. Ее руки потянулись, чтобы снять с меня свитер, и тут я вспомнил про татуировку, перехватил запястье, но вышло слишком резко.

Виола замерла на вдохе, пристально глядя мне в глаза.

— Что-то не так? — недоверчиво спросила она. Я покачал головой, медленно отстраняясь, но Виола не поверила. — Тебя что, опять на тренировке избили до полусмерти? Все бока в синяках?

— Я сейчас объясню, — выставив перед собой руки, ответил я, но Ви уже подскочила с дивана и одним резким движением задрала мой свитер.

Виола застыла, а я смотрел, как ее корежит.

Несколько раз вдохнув и выдохнув, она прикрыла глаза и принялась мерить гостиную шагами. Судя по выражению лица, держа себя в руках из последних сил.

— Я могу объяснить. — Я подошел к ней, протянул руку, но тут же опустил ее, так и не прикоснувшись.

— Прекрасно, — сухо выдала Ви, нервно поправив на себе одежду, и отвернулась, уставившись в окно.

— Брось, я что, по лицу твоему не вижу? — засунув руки в карманы, ответил я. — Говори уже все, что думаешь.

Этот разговор назревал давно, просто я отгородился, скрывая правду. И теперь она возводила между нами стену непонимания, нарочно не глядя мне в глаза. Но я успел заметить, насколько сильная в них мелькнула обида. Внутри все парализовало от плохого предчувствия.

— У меня только один вопрос, Ник, — сказала девушка. — Почему?

— Что именно? — неожиданно для себя произнес я слишком громко. Внутри завертелась сотня вопросов. Почему я татуировку сделал? Почему не рассказал ей? Разрешения не спросил? Почему я, а не Тай, в конце концов? Но озвучил я лишь один единственный: — Почему что?

Сложив на груди руки, словно отгораживаясь этим жестом, Виола горько усмехнулась: