48 причин, чтобы взять тебя на работу

Он целовал, покусывая, то нежно, то жестко, отдавая инициативу мне и забирая ее обратно, постепенно заставляя довериться ему полностью, позабыть о разделении на "я" и "он".

Не знаю, когда мои пальцы успели запутаться в его волосах, не знаю, с какого момента его руки блуждали по моему телу, прижимая к себе, не знаю, как долго это происходило, но оторваться нас заставило лишь полное отсутствие кислорода в легких. Оторваться и слегка протрезветь от этого опьяняющего поцелуя.

– Я очень хочу джема, – произнес Томас, подхватывая меня и усаживая на столешницу.

– Джема? – глупо переспросила, все еще не в силах осознать произошедшее.

– Именно. Покорми меня. И это не просьба.

Ну, разумеется… Матисон не был бы Матисоном…

Я, тяжело вздохнув, набрала в чайную ложечку яблочного дж…

– Не с ложки. Руками, – твердо сказал босс.

Осоловело уставилась на него, удивленно моргая. Кормить руками? Но, по неведомой для меня причине, послушалась. Зачерпнула густое варенье на указательный палец, аккуратно поднесла к губам шефа и внимательно посмотрела, как он, обхватывая губами мою подушечку, посасывает ее, неотрывно при этом смотря мне в глаза, слизывает сладость, рождая приятное томление внизу живота.

– Еще, – прозвучал твердый приказ. И я вновь потянулась пальцем к банке, а потом еще раз и еще. До тех самых пор, пока Томас не насытился моими стонами, решив сменить роли в этой игре. Теперь кормили меня…

Твердый мужской палец совращал и соблазнял, вызывая желание слизнуть, сжать зубами и… игриво не отдавать обратно. Кажется, у шефа закончилось терпение, раз он, глухо простонав, забрал у меня палец и вновь страстно поцеловал, лишая здравого рассудка.

И все в этом мире стало неважно… Лишь я, Матисон и наше желание. Его руки, проникающие под футболку, прижимая ближе, позволяющие даже сквозь ткань ощутить жар, исходящий от мужчины. И вот пальцы одной руки невесомо пробегают вдоль позвоночника, вынуждая покрыться мурашками с ног до головы, а вторая в это время накрывает холмик груди, нежно сжимая и лаская большим пальцем сосок.

Томас спускался поцелуями на шею, которую я охотно подставляла под его прикосновения, испуская беспрерывные стоны, пока он прокладывал влажную дорожку к ключице и вновь накрывал мои губы, а оторвавшись, произнес лишь одну единственную фразу, которая сожгла мосты за моей спиной, забирая возможность отступления:

– Пожалуй, я уже наелся, – прозвучал хриплый шепот. – Блинчики были сладкими, но теперь я хочу настоящий десерт.

* * *

/Томас Матисон/

– Блинчики были сладкими, но теперь я хочу настоящий десерт.

В глазах Алисии мелькнул испуг, словно это не она только что провоцировала меня всем своим видом, вначале разгуливая полуголой по кухне, потом слизывая джем с губ, а в довершение еще и накормив им с пальца.

Все! Хватит носиться с этой птичкой! Она может сколько угодно дальше продолжать пугаться всего, чего я с ней проделываю, но тело не обманешь. Маленькая сучка по-любому хочет меня, нужно только подтолкнуть, помочь в первый раз, и тогда весь мир удовольствия откроет перед ней свои двери. Отчего-то я был уверен, что такие, как моя мышка, могут хранить дурацкую пленку между ног десятками лет, ожидая того самого единственного и забивая себе голову бреднями из бульварных романов.

Ну не бывает так, правда. Но это она поймет позже!

Впрочем, возможно, уже начала понимать, ведь вчера в саду она не сдерживалась, просила и стонала. А значит, уже должна осознавать желания, и, главное, возможности своего тела.

Ах, как же она сладко кончала от моих пальцев, еще слаще будет кончать на моем члене.

При мысли, что можно взять эту сладкую мышку прямо здесь и сейчас, на кухонном столе, в трусах все набухло. В голове билось единственное желание: задрать на ней футболку, обнажить груди, уронить Алисию на стол, раздвинуть эти очаровательные ножки… И!

– Не надо, – пискнула мышка и вся как-то внутренне сжалась.

– Тише, дорогая, – такие, как она, нуждаются в словах успокоения в этот момент. – Все будет хорошо.

Нет, пожалуй, стол будет позже. Не сегодня. При всей моей любви к твердым и высоким поверхностям, сегодня я был готов пойти на эту жертву и трахнуть ее на мягкой кровати.

Она вновь прикусила губы. Так наивно, будто не понимала, глупая трепетная лань, что специально провоцирует. Наверняка в хорошенькой головке сейчас роится миллион мыслей, ненужных и сбивающих с толку. Мыслей, которые необходимо срочно заставить исчезнуть, иначе мышка зажмется.

Поцелуй – идеально средство решения. Впиться, пока не передумала. Взять эти пухлые губки в свои, провести по ним языком, прикусить нежно, сорвав едва слышный стон.

Пока Алисия терялась в поцелуе, понял, что самое время для решительных действия. Закинув ее ноги себе на бедра, я стащил ее с кухонной стойки. Она попыталась дернуться, но нет, деточка.

Надоело. Игры кончились. Да и сопротивление твое не настоящее, скорее, ради приличий. Вон, уже обвила меня ногами и даже руками за шею. Целуешь будто в последний раз, судорожно дыша, а я пока всего лишь несу тебя к кровати, сжимая в руках эту сладкую попку.