48 законов власти

Грациан рекомендовал сильным мира сего, чтобы избежать зависти, позволить уличить себя в какой-то слабости, небольших неблагоразумных поступках, безобидном грешке. Подкормите немного завистников, отвлекая их от более серьезных своих грехов. Помните: решающее значение имеет реальность. Возможно, вам придется притворяться, но в конце окажется, что вы ведете в счете, ведь именно вам принадлежит то, что ценится в этой игре: истинная власть. В некоторых арабских странах люди, стараясь избежать зарождения зависти, поступают как Козимо Медичи, показывая свое богатство только внутри своих домов. Приложите эту мудрость к своему собственному характеру.

Умейте распознавать различные маски зависти. Преуве­личенные похвалы — это почти наверняка признак то­го, что особа, расточающая их, страдает от зависти: воз­можно, вам уготовано падение, потому что почти невозможно будет оправдать восторженно-завышенную оценку, а может быть, у вас за спиной вострят ножи. Но и те, кто критикует вас сверх всякой меры или во всеуслышание злословит на ваш счет, возможно, завидуют вам не меньше. Определите для себя их поведение как скрытую зависть — и вы избежите западни: не ввяжетесь в ритуал взаимного окатывания грязью и не станете принимать их критику близко к сердцу. Вам удастся отыграться за все, если проигнорируете их презренное присутствие.

Не помогайте и не делайте одолжений тем, кто вам завидует. Они сочтут унизительным, что вы до них снисходите. Попытка Джо Ортона помочь Халливеллу найти галерею для его работ лишь усилила у последнего чувство фруст­рации и зависти.

Когда зависть обнаруживает себя во всей красе, часто оказывается, что единственно верное решение — спастись от завистников бегством, оставив их поджариваться в аду собственного изготов­ления.

Напоследок заметим: имейте в виду, что одна среда может больше благоприятствовать образованию завистников, чем другая. Зависть имеет более серьезные последст­вия для коллег и соратников там, где внешне соблюдается видимость равенства. Зависть деструктивна в подобном «демократичном» окружении, где на открытые проявления власти смотрят косо. В тоталитарном обществе не приветствуется, если кто-то из его членов выделяется талантом, деньгами и так далее. В таких случаях будьте сверхосторожны. В этой ситуации избежать зависти и недоброжелательства почти невозможно, и тут ничего нельзя поделать — так будьте снисходительны и не принимайте этого близко к сердцу. Как однажды сказал Торо: «Зависть — это налог, который должна платить всякая яркая индивидуальность».

[Минерва] ...

Тотчас же к Зависти в дом отправляется, грязной от яда

Черного. Было ее в глубокой теснине жилище

Скрыто, без солнца совсем, никаким недоступное вет­рам.

Чуждое вовсе огня, постоянно обильное мраком.

Грозная дева войны в то место пришла и близ дома

Остановилась, вовнутрь входить не считает пристойным.

Остроконечным копьем ударяет в дверь запертую;

Вот сотрясенная дверь отворилась. Увидела дева

Евшую мясо гадюк — из пороков собственных пищу —

Зависть и взоры свои отвратила от мерзостной.

Та же

Встала лениво с земли и, змей полусъеденных бросив,

Вон из пещеры своей выступает медлительным шагом.

Лишь увидала красу богини самой и оружья,

Стон издала, и лицо отразило глубокие вздохи.

Бледность в лице разлита, худоба истощила все тело,

Прямо не смотрят глаза, чернеются зубы гнилые;

Желчь в груди у нее, и ядом язык ее облит.

Смеха не знает — подчас лишь смеется, увидев страданья.

Нет ей и сна, оттого что ее возбуждают заботы.

Видит немилые ей достиженья людские и, видя,

Чахнет; мучит других, сама одновременно мучась, —

Пытка сама для себя. Хотя богине она ненавистна,

Кратко Тритония все ж с такой обратилась к ней речью:

«Ядом своим отрави одну из рожденных Кекропом, —

Ту, что Аглаврой зовут. Так должно».

И, молвив, тотчас же прочь унеслась, от земли ударом копья оттолкнувшись.

Искоса Зависть меж тем глядела, как та уносилась,

И поворчала слегка, предстоящим успехом богини

Огорчена. Но тут же взяла суковатую палку,

Сплошь в колючих шипах. Вот, в черные тучи одета,

Всюду, куда ни придет, поля изобильные губит,

Травы сжигает лугов, обрывает растений верхушки,

Мерзким дыханьем своим дома, города и народы —

Все оскверняет, и вот Тритонии видит твердыню,

Что и умами цветет, и богатством, и праздничным миром.

Плакать готова как раз оттого, что не над чем плакать.

Но лишь вступила она к Кекроповой дочери в спальню,

Стала приказ выполнять: ей грудь заскорузлой рукою

Трогает, сердце ее наполняет крючками колючек.

Сок вредоносный в нее вдыхает старуха, и черный

Яд разливает в костях и в самые легкие брызжет.

А чтоб вниманье ее не блуждало по разным предметам,

Тут же родную сестру глазам она девушки кажет,

Брак счастливый ее и в пленительном образе — бога, —

Все представляя крупней. Раздраженная этим виденьем,

Тайной казнится тоской, стеная, и ночью томится

Дева, томится и днем, несчастная трижды, в недуге

Медленном тает, как лед, разъедаемый действием солнца.

Как разведенный костер, коль трав подбросить ко­лючих:

Пламени он не дает, но медленным жаром сгорает.