48 законов власти

В 1944 году, в тяжелые для него дни, Майкл Арлен (киносценарист) приехал в Нью-Йорк. Чтобы как-то отвлечься от своих несчастий, он решил пойти в знаменитый ресторан «21». В вестибюле он столкнулся с Сэмом Голдуином, который дал ему какой-то ненужный совет — купить беговых лошадей. В баре Арлен встретил Луиса Б. Майера, старого знакомого, спросившего, каковы его планы на будущее. «Я сейчас говорил с Сэмом Гол­дуи­ном...» — начал Арлен. «Сколько он вам предложил?» — перебил его Майер. «Недостаточно», — уклончиво ответил сценарист. «Устроит вас 15 тысяч за трид­цать недель?» — спросил Майер. На сей раз Арлен не колебался. «Да», — был его ответ.

Клифтон Фадиман.

«Коричневая книжечка анекдотов»

Соблюдение закона

При дворе Людовика XIV аристократы и министры проводили дни и ночи в дебатах о проблемах государства. Они совещались, спорили, заключали и расторгали союзы, снова спорили, пока не наставал решающий момент: избирались двое из их числа, чтобы представить мнения сторон самому Людовику, который должен быть принять окончательное решение. После того как двое были избраны, споры возобновлялись: как сформулировать доклады? что произведет на Людовика впечатление, а что ему не понравится? в какое время дня лучше обратиться к нему и какой уголок Версальского дворца избрать для этого? какое выражение должно быть на их лицах?

Когда наконец всё было решено, наступала важная минута. Два избранника приближались к Людовику — это само по себе требовало тонкости и деликатности — и, завладев его вниманием, заговаривали о своем деле подробно, приводя различные доводы.

Людовик выслушивал молча, сохраняя на лице загадочное выражение. Когда оба заканчивали говорить и ждали ответа короля, он, обращаясь к ним обоим, отвечал: «Я подумаю». С этими словами он удалялся.

Впоследствии ни министры, ни придворные больше не слы­­шали от короля ни слова об интересующем их предмете — они просто видели результат, когда позже, порой спустя недели, король принимал решение и действовал. Он никогда не утруждал себя повторными обсуждениями вопроса.

Толкование

Людовик XIV был очень немногословен. Ему принадлежит знаменитое: «Государство — это я». Трудно высказаться бо­лее лаконично и выразительно. Его печально известное: «Я подумаю» — очень короткая фраза, которой он отвечал на все запросы и обращения.

Не всегда Людовик был таким; в юности он любил поговорить, упиваясь собственным красноречием.

Позже он научился быть молчаливым, навязал себе эту маску, чтобы никому не дать вывести себя из равновесия. Никто не знал наверняка своего положения, никому не удавалось предсказать реакцию короля. Никому не удалось бы обмануть Людовика, нашептывая ему то, что он хочет услышать, ведь никто не знал, что он хотел слышать. Вынужденные подолгу высказываться перед хранящим молчание Людовиком, просители невольно все больше раскрывались перед ним, а это король впоследствии мог с успехом использовать против них.

Наконец, молчание Людовика помогало ему держать всех в страхе и подчинении. Это было одной из основ, на которых покоилось его могущество.

Сен-Симон писал: «Никто лучше его не знал цену своим словам, своей улыб­ке, даже вскользь брошенному взгляду. Всё в нем имело ценность, потому что он мог влиять на ход вещей, и его величие усугублялось его немногословием».

Одна из историй, которые часто рассказывают о Киссинджере... касается доклада, над которым работал лорд Уинстон. Представив доклад Киссинджеру, он вскоре получил его назад с замечанием: «Это лучшее, на что вы способны?» Лорд переделал и отредактировал доклад и наконец вновь представил его на рассмотрение. Работа вернулась с тем же коротким замечанием. Переделав его еще раз и снова получив тот же вопрос от Киссинджера, лорд взорвался: «Да, черт побери, это лучшее, на что я способен!» На что Киссинджер ответил: «Отлично, полагаю, на этот раз я его прочту».

Вальтер Айзексон.

«Киссинджер», 1992

Еще более разрушительно для министра произносить глупости, нежели совершать их.

Кардинал де Рец, 1613—1679

Ключи к власти

Во многих отношениях власть — это игра внешнего, видимого; если вы говорите мало, неизбежно будете казаться крупнее и могущественнее, чем на самом деле. Ваше молчание заставит других занервничать. Человеческие существа предназначены для интерпретаций, толкований и объяснений; им необходимо знать, о чем вы думаете. Если вы тщательно следите за тем, что приоткрыть, им не удается проникнуть в ваши замыслы, понять, что вы собой представляете.

Ваше молчание и односложные ответы вынудят их за­нять оборонительную позицию, и они не выдержат, начнут заполнять паузы собственными высказываниями, выдавая свои секреты и слабости. Они покинут встречу с ощущением, что их обокрали, вспоминая каждое ваше сло­во по пути домой. Такое повышенное внимание к вашим кратким речам лишь прибавит вам власти.