483807

И вот настал момент распределения. Я понимал, что в Киеве мне не остаться, да, честно говоря, и не хотелось: антисемитский заслон, который я ощутил при первых же моих начинаниях в творчестве, подталкивал меня попробовать свои силы в другом месте, не на Украине. Поэтому я решил проситься куда-нибудь подальше. Посоветовался с мамой – она меня, как всегда, поддержала.

Комиссия по распределению была очень авторитетна, в неё входили руководители министерства автотранспорта, работники ЦК партии, обкома, горкома и, конечно, педагоги нашего института и члены партбюро. Председательствовал всё тот же академик из Москвы. Люди старшего возраста, наверное, ещё помнят, что такое комиссия по распределению – там вам сначала задают лицемерный вопрос «Куда бы вы хотели?», а потом посылают туда, куда они хотят. Не поехать по назначению и не отработать положенные три года, было невозможно: в случае отказа – суд и срок. Предварительно нас ознакомили со списком городов, которые дали заявки на выпускников нашего института.

Когда меня спросили, куда бы я хотел поехать, я ответил:

– С детства меня привлекали города с двойным названием: Монте-Карло, Буэнос-Айрес, Баден-Баден… Но туда вы направить не можете. Поэтому пошлите меня в Кзыл-Орду, она есть в списке.

Раздался смех.

– Почему именно в Кзыл-Орду? – с улыбкой спросил председатель.

– Я прочёл в энциклопедии, что там много сушёной рыбы, а я рыбу очень люблю.

Члены комиссии снова рассмеялись.

– Неправда! Я знаю, почему он хочет в Кзыл-Орду! – произнёс Сюньи. – Там женщины носят паранджу – это единственное, чего он с них ещё не снимал.

Раздался хохот – и мне дали направление в Кзыл-Орду. Проходя мимо Даденкова, я ехидно бросил ему:

– А там теплей, чем за Северным Полярным Кругом!

Сразу после распределения состоялся банкет, в новом, только открывшемся ресторане «Поплавок». Присутствовали все педагоги и все студенты со своими дамами. Я пришёл с Зосей. Сюньи, потрясённый её яркой внешностью и роскошным телом, проходя мимо, шепнул: «Она суперсексуальна – тебе надо есть побольше сметаны!»

За день до банкета ребята попросили меня написать прощальное стихотворение и зачитать его за столом. Я согласился, но при условии, что меня посадят напротив директора Даденкова. Мне пообещали, и после первого тоста-напутствия, который произнёс Академик, слово дали мне, и я прочитал стихи, которые почти полностью воспроизвожу здесь:

Друзья мои! Прошу вас не сердиться —

Решил я снова к рифме обратиться.

Я часто рифмой мучил вас,

Позвольте же в последний раз,

И уж поверьте, больше никогда

Своих плохих стихов я вам читать не буду:

Мы все разъедемся, меня ждёт Кзыл-Орда

И слушатели верные верблюды.

И там, под тенью кактусов зелёных,

Я напишу поэму «Скорпионы»,

В которой докажу реалистично,

Что жалить инженеров – не тактично!

Потоки рифм польются без запруды,

И зарыдают бедные верблюды.

Но это после, в Кзыл – Орде далёкой,

А нынче предо мной накрытый стол,

Закуска смотрит на меня с упрёком

И думает: «Кончай, чего завёл

Ты разговор прескучный и предлинный,

А главное, без видимой причины»

Причина есть, и важная причина,

Здесь все сидящие меня поймут:

Сегодня я – не мальчик, я – мужчина,

Сегодня я окончил институт!

Тот институт, который ненавидел,

Который все пять лет мне клеткой был,

Которым Бог меня, казалось мне, обидел,

И, наконец – который полюбил!

Здесь многих, многих, многих я узнал,

Ко многим всей душою привязался,

Не раз экзамены пересдавал,

На первых лекциях частенько не являлся,

Шпаргалкой пользовался иногда

(Товарищи экзаменаторы, да, да!

Теперь уж поздно принимать вам меры:

Теперь мы не студенты – инженеры!)

Итак, друзья, я предлагаю тост

И за него бокал свой опорожню:

Давайте встанем во весь рост

И выпьем за автодорожный,

Который мы сегодня покидаем