483807

Майя, ещё за год до свадьбы, под моим нажимом, ушла с кинокопировальной фабрики и поступила учиться в пединститут на вечернее отделение факультета психологии. А чтобы был рабочий стаж (иначе на вечерний не принимали), работала воспитателем в детском садике. До работы и после, она успевала купить продукты, приготовить завтрак, обед, ужин – она была счастлива, что, наконец, имеет мужа и свой семейный дом.

Памятуя папин завет, я прервал встречи с Зосей и остальными моими «девушками», чтобы до Майи не доходили пересуды, которые, конечно же, больно бы её ранили. Я обо всём написал Лике. Я старался вести себя, как порядочный муж, но уже через три-четыре месяца начал маяться: мне не хватало новых встреч, знакомств, приключений.

КОМИТЕТ ДРАМАТУРГОВ – СПАСЕНИЕ ДЛЯ УТОПАЮЩИХ ЕВРЕЕВ

Вте времена развернулась новая «компания»: борьба с «тунеядцами», теми, кто не работает и не получает регулярную зарплату – их клеймили, позорили и даже выселяли из городов. Я нигде не служил, не получал зарплату и, естественно, подпадал под это определение.

Однажды, за год до моей женитьбы, в нашу квартиру явился участковый и между нами состоялся такой диалог:

– Соседи сообщают, что у вас часто гости, выпиваете, танцуете. Откуда деньги?

– Зарабатываю.

– А где вы работаете?

– Нигде.

– Значит, тунеядец.

– Какой же я тунеядец, если зарабатываю!

Я открыл папку, в которой было десятка два договоров с «Укрконцертом», с «Москонцертом», с Ленинградской филармонией. Там стояли довольно приличные суммы, которые явно произвели впечатление на участкового.

– Это всё вам заплатили?

– Точно.

– Ага. Понятно. Так где вы работаете?

– Нигде.

– Выходит, вы всё-таки – тунеядец?

– Но вы же видели, что я зарабатываю! – Разговор пошёл по второму кругу.

– А вы получаете зарплату?

– Не получаю.

– Так как же вы зарабатываете?

– Вот. – Я опять открыл папку с договорами. Он снова стал их рассматривать, мучительно пытаясь разобраться в этой сложной ситуации. Слышался скрип – это тёрлись друг о друга его мозговые полушария.

– Значит, вы нигде не работаете?

– Нет.

– А деньги зарабатываете?

– Зарабатываю.

– А зарплаты не получаете?

– Не получаю.

Диалог продолжался в таком же духе, пока участковый не устал и не ушёл, совершенно обескураженный. Я, конечно, на очередном застолье, под общий хохот пересказал нашу беседу моим друзьям, но понял, что это был сигнал – предупреждение и надо как-то легализоваться: в советском государстве, если ты выпадал из общего стандарта, можно было ждать любых неприятностей. Конечно, членство в Союзе писателей сняло бы клеймо тунеядства, но попасть туда литераторам-евреям было практически невозможно, украинский Союз писателей не давал «засорять» свои ряды и откровенно показывал евреям от ворот поворот. Возникла необходимость в создании какой-то организации, которая могла бы выдавать справки для участковых.

Мы знали, что в Москве существует профессиональный комитет драматургов, созданный с той же целью: легализовать литераторов, не членов творческих союзов. Я поехал в Москву, узнал, как они это организовывали, и, вернувшись в Киев, начал вместе с Робертом Виккерсом и ещё несколькими нашими коллегами, «пробивать» аналогичный комитет в Киеве. То, что такая организация существует в Столице, было очень весомым аргументом для киевских чиновников и, спустя несколько месяцев у нас на руках было решение о создании киевского профессионального комитета драматургов, но с обязательным условием, что руководить им будет какой-нибудь известный украинский писатель, непременно, член партии. Мы долго перебирали приемлемые кандидатуры и решили, что нашим председателем должен быть Юрий Петрович Дольд-Михайлик, в то время очень популярный писатель, автор первого нашумевшего советского детектива «И один в поле воин» и, самое главное, не антисемит. Я встретился с ним, перечислил всех, кто входит в ядро будущего комитета (это были известные ему личности), рассказал о поддержке москвичей, о наших планах. Он был приятно удивлён услышанным («Странная организация, но мне нравится!») и без колебаний согласился возглавить наш комитет. Заместителем выбрали меня. За годы совместной деятельности мы с ним очень подружились, он оказался удивительно добрым, отзывчивым человеком и оставил о себе светлую память. Я расскажу о нём более подробно.