4ec756ed4b403cd2f45a6d0b297e3a21

— Здравствуй, Джай, — произносит она тихо. — Я так рада, что ты выжил. Прости, что не приходила…

Вглядывается в меня широко распахнутыми глазами, где таится тревога. Наконец обретаю способность двигаться и шагаю навстречу, уничтожаю разделяющее нас расстояние, аккуратно сгребаю ее в объятия и прижимаю к себе.

И лишь тогда понимаю, что все это время не дышал. Выдыхаю ей в волосы над ухом, ощущая головокружение:

— Вель. Я все знаю. И ты меня прости.

Раздутый живот мешает ощутить вожделенное тело целиком: я боюсь прижать его слишком сильно и сдерживаюсь изо всех сил. А губы уже вспоминают — нежный висок с едва заметным бисером испарины, изящную форму ушной раковины, мягкую мочку, трогательную впадинку на шее под ухом, линию челюсти. Ее руки ложатся мне на плечи, и я вздрагиваю от удовольствия; терпким медом разливается внутри меня желание.

Вель чуть поворачивает лицо, и кончик моего носа скользит по ее скуле, наши губы встречаются, словно их тянет друг к другу неведомая сила. Не понимаю, что со мной. Спина взмокла от напряжения, от борьбы с порывом стиснуть женское тело до хруста в ребрах. Вместо этого осторожно целую мягкие губы, провожу ладонью по спине, погружаю пальцы в чуть влажные волосы на затылке. В паху становится тесно, но из меня почему-то льется только нежность, только желание прикасаться — легко, бережно, чтобы не разрушить нереальную хрупкость. Наш странный поцелуй еще никогда не был столь целомудренным: я просто трогаю слегка раскрытые губы своими, прослеживая контур ее рта едва ощутимыми касаниями, а она время от времени прихватывает то одну, то другую мою губу, словно боится не получить от меня необходимой ей ласки. Решаюсь слегка усилить нажим, обвожу языком внутреннюю сторону ее рта, а она пьет мою нежность уже не таясь. Кажется, мы целуемся так целую вечность, как пара подростков на заднем дворе церковной школы, но мне все еще мало. Обхватываю бледное лицо ладонями и целую каждый дюйм ее кожи: чистый, словно фарфоровый, лоб, шелк светлых бровей, тонкие синеватые веки с трепещущими ресницами, выступающие скулы и мягкость щек. Легким движением побуждаю ее запрокинуть голову и с наслаждением покрываю поцелуями нежную шею от подбородка до ямки у основания ключиц, ниже которой лишь край раздражающего платья. С наслаждением вдыхаю аромат — такой родной, такой волнующий, чистый и как-то неуловимо изменившийся, словно вместо душистых масел в ее ванну добавили топленое молоко.

Запах матери.

Спрятав лицо у нее на груди, шумно выдыхаю. Рука сама ложится ей на поясницу, а пальцы другой руки осторожно прикасаются к выпуклому животу, несмело скользят то выше, то ниже. Ее ладони обхватывают мою шею, локти ложатся на плечи, и мы замираем на миг в тесном, но бережном объятии.

В голове так много вопросов, но я не знаю, какой задать первым. С губ внезапно срывается жалобное:

— Как долго я тебя не видел.

— Я не могла прийти, — оправдывается Вель, щекоча дыханием волоски у меня за ухом. — Я столько месяцев провела в кровати… Доктор запрещал мне даже гулять по комнате!

— Знаю, все знаю. Лей говорила мне. Но сейчас ты пришла… Доктор разрешил?

Дышу ею — ровно, размеренно, хотя напряжение в бедрах никуда не ушло. Пальцы сами собой ощупывают ее поясницу сквозь плотную ткань платья.

— Дон Сальвадоре сказал, что теперь угроза миновала. А Лей сердилась, что я так много времени провела без движения. Теперь велит гулять как можно больше.

Не хочу думать ни о лекарях, ни о Лей, ни о ком-то другом, когда Вель так близко, что я могу ощущать ее запах, тепло ее тела, учащенное биение сердца, легкое дыхание на своей макушке.

— Джай, — невесомое объятие будто бы становится сильнее.

— М-м-м?

Не хочется поднимать голову — так бы и умер здесь, у нее на груди, слушая, как зарождается где-то в ее глубинах тихий голос.

— Ты скучал по мне?

— М-м-м? — мычу удивленно, не понимая смысла ее вопроса и не зная, что ответить.

Все эти мучительно долгие месяцы без нее меня словно что-то грызло внутри, не давало вздохнуть полной грудью, давило на плечи. Появилась она — и все встало на свои места, мне хорошо и спокойно, только не хочется, чтобы уходила. Да, пожалуй, это так и называется.

— Да. Конечно. Скучал.

Она приподнимает голову и медленно проводит пальцами по затянувшемуся шраму на моей шее.

— Я так боялась тебя потерять.

— Тебе нельзя бояться. Поверь, я способен о себе позаботиться…

Перехватываю ее руку и целую подушечки пальцев — одну за другой. Вель, в свою очередь, ловит мою руку, раскрывает ее и, нахмурившись, разглядывает побелевшие рубцы на ладони. Приникает к ним губами и закрывает глаза.