5. Акбар Наме. Том 5

исканий утолялся средоточием (миср-и-джама) совершенств внешних и внутренних — под чем подразумевается моё благотворное общение с достопочтенным отцом, — однако поскольку то неповторимое создание Мастерской Творения пребывало под завесой уединения¹⁵, средства от моего беспокойства не находилось. Вследствие собственного неведения я считал, что моё внешнее положение¹⁶ несовместимо с конечным состоянием (укба), а потому пребывал в смятении и старался отдалиться от своего окружения. В конце концов, судьба мне улыбнулась, и на святейшем собрании (посвящённых религии встречах, устраиваемых Акбаром) было упомянуто о его (то есть моих) стремлениях, [человека] смущённого мирским обществом. Мой почтенный брат¹⁷, мои благожелательные друзья, мои любящие родственники и мои ученики единодушно говорили: «Ты обретёшь счастье служения Хедиву духовному и земному». Я не был расположен к этому, а моё желчное отношение к обществу вносило разлад в мою душу, ценящую уединение. Ибо я не раскрыл дальновидное око, а талант мой был поглощён разрывом цепей принуждения. Как свойственно невежественным и поверхностным, я взирал на внешние обстоятельства как на пагубу для мира внутреннего, а границы считал антитезой абсолюта. Наконец мой отец поднял завесу и повёл меня к истине¹⁸. Он объяснил мне удивительные деяния владык судьбы и снял с главы моей капюшон самообмана. Вдохновенными речами [в обществе] и в беседах с глазу на глаз, а также на собраниях здравомыслящих он внушал мне мысль о духовных совершенствах восседающего на троне удачи (Акбара). Мудрыми рассуждениями доказал, что «сострадание и знание Господа, кои присущи этой ниспосланной Господом жемчужине, в известной мере ведомы и другим. Ныне он — водитель караванов [Земного] Мира и Уединения, заря света формы и материи. Многообразие внешних связей не нарушает его истинного единства. Связанный внешне, внутренне он свободен. В нём — источник решений духовных и земных». По необходимости я предпочёл довольство его (моего отца) собственным желаниям; а поскольку сокровищница моего сердца, преисполненного духовности, была свободна от мирских дел, для подношения возвышенному Двору я написал комментарий на стих о Престоле¹⁹ и поднёс его как извинение за то, что не могу предложить ничего более. Шахиншах принял его милостиво. Он наградил меня особым взглядом, а счастьем служения — воистину драгоценным эликсиром — успокоил мой смятенный ум. Любовь к той священной особе охватила моё сердце. В сию пору мысли мои занимал поход в восточные области. Мне, сидящему в пыли, натура не позволяла искать сближения с сановниками Двора, а связанные с порогом чести, поглощённые делами Султаната [сановники] не располагали досугом, чтобы уделить внимание человеку неизвестному и смиренному. Препятствия не позволяли мне ступить на путь служения. Хотя [отжившие] представления по-прежнему таились в душе моей, однако духовные узы меж мной и великими царства и религии продолжали связывать меня; и когда повелитель земель, завоевав восточные области, вернулся в столицу Фатхпур, то вспомнил обо мне, затворнике. Мне выпала удача облобызать порог, и сей смущённый обрёл своё имя на Пути. Краткий рассказ о том будет дан в повествовании о происходящем в тот период²⁰.

85

Одним из событий стало прибытие Шуджаат-хана, посланного Хан-хапаном, и изъявление им почтения. Уже упоминалось, что он под охраной Касим Али-хана был отправлен к Хан-ханану для наказания. Хан-ханан передал благодарность за сию великую милость. Он принял Шуджаат-хана благосклонно и с уважением и не отверг его извинений. Поскольку природе Шахиншаха присуще 86 прощать, он даровал просимое и послал за Шуджаатом. В день амурдад, 7 хурдада, Божественного месяца, тот принёс в дар девять отборных слонов из добычи, захваченной Хан Аламом у врага. Среди них находился Гадж Ратн, великолепный слон, один из особых. Вскоре под личным присмотром Его Величества начались приготовления к походу. Под его руководством построили хитроумно устроенные корабли, описать кои перо не в силах. Каждый имел превосходную корму и палубу, а ещё на судах были разбиты сады, какие даровитый садовник не сумеет устроить и на земле. Нос каждого плавучего дома²¹ вырезался в форме зверя, что не могло не удивить наблюдателя. Чиновники, на коих возложили постройку, оборудовали суда для всех [способов] управления, и каждому придворному отвели корабль, соответствующий его положению. Там находились великолепные образцы [искусства], [роскошная меблировка] , [изысканное] убранство, а потому, если автор примется описывать всё это, то заслужит упрёк в преувеличении.

Важно заметить, что Его Величество Шахиншах назначил Музаффар-хана ответственным за великий лагерь, дабы наставить его и вывести из уединения. Однако тот в своём неразумии использовал неподходящие выражения, отзываясь о таком великом задании, и потому вновь лишился милости. Таким образом, сия задача была поручена Мирза Юсуф-хану Ризави²².