5-я волна

– А если бы не обнаружили? Зомби, если бы не обнаружили? – Рингер тычет ножом в мою сторону. – И то и другое одинаково вероятно, а вероятность имеет значение. Поверь мне, Зомби, я спец в таких вопросах. До сегодняшнего дня я играла в жмурки, пора перейти к шахматам. – Она перекидывает нож рукояткой вперед и протягивает мне: – Вырежи его из меня.

Я не знаю, что сказать, и тупо смотрю на нож в ее руке.

– Имплантат, Зомби. – Рингер бьет меня кулаком в грудь. – Мы должны от них избавиться. Ты извлечешь мой, а я твой.

Я даже закашлялся.

– Рингер, мы не можем это сделать. – Пытаюсь найти какой-нибудь аргумент, но самым веским оказывается вот этот: – Если не сможем вернуться к точке эвакуации, как нас найдут?

– Черт! Зомби, ты слышал хоть слово из того, что я тут наговорила? Что, если они – не мы? Что, если они – они? Что, если все это было обманом?

– Ой, Рингер, я тебя умоляю! Ты хоть понимаешь, что это сумасше… глупость? Инопланетяне спасают своих врагов, делают из них солдат и дают им оружие? Перестань, давай закроем эту тему, у нас есть работа. Может, тебе это и не нравится, но я твой командир…

– Ладно, – совершенно спокойно говорит Рингер.

Я разгорячился, а она, напротив, стала холодна как лед.

– Тогда я сделаю это сама.

Рингер наклоняет вперед голову и заносит руку с ножом над шеей. Я отбираю нож. С меня хватит.

– Встать, рядовой Рингер.

Я отбрасываю нож в темную часть комнаты. Меня всего трясет, и голос тоже дрожит.

– Хочешь просчитать все варианты – отлично. Сиди здесь, пока я не вернусь. А еще лучше – прикончи меня прямо сейчас. Вдруг мои инопланетные хозяева придумали, как скрыть от тебя, что я инвазирован. А после того, как прикончишь, возвращайся к ребятам и их тоже всех перебей. Пусти пулю в голову Чашке. Почему нет? Она ведь тоже может быть врагом? Так пристрели ее! Это же единственный выход, да? Убивай всех, чтобы не убили тебя.

Рингер никак не реагирует, ни жестом, ни словом. Снег залетает в разбитое окно, свет от раскаленных обломков бензовоза подкрашивает снежинки темно-красным.

– Ты уверен, что не умеешь играть в шахматы? – спрашивает Рингер, потом кладет винтовку на колени и поглаживает указательным пальцем спусковой крючок. – Повернись ко мне спиной, Зомби.

Мы дошли до конца тропинки, и это тупик. У меня кончились хоть сколько-нибудь убедительные аргументы, поэтому я говорю первое, что приходит в голову:

– Меня зовут Бен.

Рингер даже не моргнула.

– Паршивое имя. Зомби лучше.

– А у тебя какое? – не отступаю я.

– Вот это – то, что не имеет значения. Это уже давно не важно, Зомби, – отвечает Рингер.

Она продолжает ласкать спусковой крючок, медленно так поглаживает; это повторяющееся движение действует на меня гипнотически, даже голова немного кружится. Я пытаюсь найти выход:

– Давай сделаем так: я вырезаю твой имплантат, а ты обещаешь не убивать меня.

Мне легче принять бой с дюжиной снайперов, чем с одной Рингер, которая превратилась в Дороти, а так она останется на моей стороне. Мысленно я вижу картинку: моя голова разлетается, как голова фанерной мишени на стрельбах.

Рингер вскидывает голову, уголок ее рта вздрагивает. Улыбка? Почти, но не совсем.

– Шах.

Мой ход – я дарю Рингер улыбку искренней доброты. Старая добрая улыбка Бена Пэриша, та самая, с помощью которой я мог получить все, что хотел. Ну, конечно, теоретически, – я ведь скромный парень.

– Шах значит «да»? Или это урок игры в шахматы?

Рингер откладывает винтовку в сторону и поворачивается ко мне спиной. Наклоняет голову. Убирает волосы с шеи.

– И то и другое.

С улицы доносятся выстрелы Кекса. Снайпер отвечает. Этот джемсейшен продолжается, пока я опускаюсь на колено за спиной у Рингер. Какая-то часть меня готова сделать так, как она просит, если это поможет мне – и всем ребятам из группы – остаться в живых. А другая часть тихо протестует: «Это же все равно что кормить мышей домашним печеньем! Что будет дальше? Она захочет устроить физический осмотр моих мозгов?»

– Расслабься, Зомби, – ровным голосом говорит Рингер, теперь она снова та Рингер, которую я знал. – Если эти имплантаты не наши, может, лучше не носить их под кожей? А если наши, когда вернемся, доктор Пэм имплантирует их обратно. Согласен?

– Шах и мат?

– Точно, – кивает Рингер.

Я достаю свой нож и ощупываю участок кожи под шрамом. У Рингер длинная красивая шея, и еще очень холодная. У меня дрожат руки.

«Сделай, как она хочет. Это, скорее всего, кончится трибуналом и ты всю оставшуюся жизнь будешь чистить картошку, но хотя бы останешься в живых».

– Только аккуратно, – шепотом говорит Рингер.

Я делаю глубокий вдох и провожу кончиком ножа вдоль шрама. Появляется алая капелька крови, она поразительно яркая на фоне ее перламутровой кожи. Рингер даже не вздрагивает, но я все равно спрашиваю:

– Не больно?

– Нет, даже приятно.

Я вынимаю имплантат. Чип в капельке крови примагнитился к острию ножа.

– Ну, как тебе это? – Рингер поворачивается ко мне, почти улыбка почти у нее на губах.