5 ёлочных игрушек (СИ)

— Резко, говоришь?! — выкрикивает красавица, что складывается впечатление, будто стены розовой комнаты сотрясаются. — Да ла-адно?

— Прости, — ломается Катя всё больше и больше, осознавая, что зря дала волю собственному мнению — лучше б помалкивала. — Не знаю, что на меня нашло. В общем, — медлит девушка. — Хотела спросить, не могла бы ты мне одолжить на сегодняшний вечер своё платье, ну, то, голубое, с блёстками? Или любое, абсолютно. Мне всё равно, так что, какое тебе не жалко. У моего папы ведь завтра день рождения, и он, наверное, хочет, чтобы я хоть когда-то красивой была, — Катя чуть усмехается от своей детской нелепости и глотает подступающие слёзы — живёт она с матерью, бабушкой и дедушкой, а отец лишь раз в год находит время, чтобы приехать из Москвы к семье. — Понимаешь? — спрашивает, втайне надеясь, что её подруга больше не злится из-за сказанных ранее слов. Ведь сказала это Катя как-то ненароком, а теперь чувствует укол совести за испорченное подруге настроение.

— Ага, бегу и падаю, — и сбрасывает вызов, отдуваясь от непослушных светлых волос, падающих на щёки. Терезе только и хочется сейчас, что выбить дверь, дотопать до кухни и нажаловаться на всё маме. Хотя сил хватает лишь на то, чтобы быстро одеться, завязать лицо красным кашемировым шарфом, чтобы не было видно разгоряченных щёк и выбежать из дома, на ходу попрощавшись с мамой и папой, готовящими праздничный ужин.

Спускаясь по лестнице, Тереза укутывается чуть теплее в свою тонкую курточку не по сезону, зато искусно расшитую шёлковыми нитями, и надевает варежки. На одном из лестничных поворотов к подошве её лакированных сапог на каблук клеится какой-то белый конверт. Буркнув что-то невнятное и вновь нахмурившись, Тереза приподнимает ногу, чтобы отклеить это нечто. Смяв конверт, ей хочется выбросить его из окна и, приподнимаясь на цыпочках, она уже хочет это сделать, но вовремя замечает нацарапанное на бумаге имя.

— Чего? — вслух удивляется и тут же передумывает избавляться от письма. Разворачивает, чуть отряхивает грязь и вчитывается в адрес, облокачиваясь о подъездную стену. Напряжённо дымчато-серые глаза бегают по строчкам, округляются. Брови сдвигаются, создавая тонкую морщинку между ними, а потом вновь разглаживаются, когда Терезе становится менее волнительно. Вот только дрожь в коленках никто не отменял, и девушка явственно предчувствует, что ещё совсем немного, и она убежит обратно в квартиру, бросив злосчастное письмо валяться в подъезде. Ну, кто, скажите, кто за ней следил, раз так много о ней знает? Наверняка, чья-то глупая шутка. Ещё и эта розовая ёлочная игрушка на конверте словно насмехается: с Новым годом, не правда ли?

«Милая Тереза, это, наверное, странно — получать письма от незнакомцев? Да ещё и не в почтовом ящике, как это обычно бывает. Что ж, прости нас. Сейчас речь пойдёт о другом.

Ты уже подготовила своей подруге подарок? Что-то нам подсказывает, что нет. Ну что ж, если это действительно так, то стоит поторопиться. Остаются считанные часы до Нового года. Тем более что ты должна быть благодарна своей подруге. Она спасла тебя уже не раз и ещё много раз спасёт. Не теряй её и будь счастлива в Новом году, Тереза!

С любовью,

Организация «Чудо под бой курантов»».

— Помогла она мне, ну-ну! — топает ногой красавица, лицом теперь более походя на зрелый помидор. Со злости она разрывает это письмо, которое, кажется, написано с целью её раззадорить, и пулей вылетает из подъезда.

Оказавшись на морозном воздухе, пощипывающем нос и щёки, Тереза чуть остывает, но не сбавляет шагу. Ей сейчас даже нет дела до того, как она выглядит и красиво ли накрашены её ресницы. Злость разрывает грудь и одновременно заполняет все мысли.