5 любимых женщин Высоцкого. Иза Жукова, Людмила Абрамова, Марина Влади, Татьяна Иваненко, Оксана Афанасьева

Известный постановщик кинотрюков Александр Массарский, случайно оказавшийся на съемочной площадке картины «Плохой хороший человек», был откровенно поражен первой встречей с Мариной Влади: «Высоцкий в гриме фон Корена готовился к очередном кадру и о чем-то беседовал с красивой женщиной, лицо которой мне показалось очень знакомым, – так бывает, когда встречаешь артистов в обычной обстановке, без грима и в повседневной одежде. Я наблюдал, как она заботливо поправляет ему прическу, пытался вспомнить, где мы могли с ней встречаться, и понимал, что мы не знакомы. Она вела себя естественно, старалась не привлекать к себе внимание окружающих, никого не замечала вокруг и смотрела на Володю восторженным влюбленным взглядом. Она посмотрела в мою сторону, и я понял, что это Марина Влади. На ней было простое ситцевое платье, настолько скромное, что, когда по студии пошел слух о присутствии Марины Влади во втором павильоне и студийные девушки под любым предлогом заглядывали в декорацию, ожидая увидеть размалеванное «чудо», они равнодушно скользили взглядом по лицу актрисы, на котором не было вызывающей косметики, и разочарованно уходили, не узнав ее.

Володя познакомил нас, и в это время его позвали к съемочной камере. Разговаривать с Мариной было легко, и вскоре мне стало казаться, что мы и впрямь с нею давно знакомы, но о чем бы мы ни говорили, она неизменно переводила разговор и все рассказывала или расспрашивала о Володе…» (см. Владимир Высоцкий. Четыре четверти пути. М.: Физкультура и спорт, 1988).

Порой, когда Высоцкий бывал не совсем в форме, Марину использовали в качестве «неотложки», «скорой помощи», «спасательного круга». Ее разыскивали, где бы она ни была, – и она молниеносно прилетала. Художник по костюмам Г. Ганевская, работавшая на съемках фильма «Четвертый», вспоминает, как Влади в пожарном порядке вызвали из Парижа в Прибалтику, так как исполнитель главной роли запил и «не мог остановиться… Она была единственным человеком на свете, имеющим на него влияние, оказывающим немедленное воздействие. Марина тотчас же прилетела, бросив все свои дела. И принялась выручать его и, значит, нас… Он никогда не давал нам понять, что ему трудно или плохо. На лице у него не отражались следы многолетнего разрушения организма, он нес это внутри. А владение собой у него было просто колоссальное…» (см. Вагант. № 2–3 (51–52). 1994).

По негласной договоренности, в дни отсутствия Марины в Москве жены и подруги самих друзей брали «шефство» над Владимиром Семеновичем, «буйной головушкой». Римма Туманова, жена Вадима Ивановича, разбирала мешки с письмами поклонников, классифицировала, писала коротенькие «сопроводиловки». Ругательные цидулки, которых тоже хватало, поначалу показывала, а потом стала выбрасывать их к чертовой матери. Она же считала себя «главной кормилицей» Высоцкого: привозила из Пятигорска в «белокаменную» фирменные куриные потрошки, чтобы приготовить любимый Володин супчик, угощала его маринованным чесночком. «Марина, – считала Римма Васильевна, – относилась ко мне очень хорошо… Правда, только потому, что я была женой Туманова…» (см. Живая жизнь. М.: Московский рабочий, 1988).

В Черногории на съемках фильма «Единственная дорога». 1974 г.

Жене Олега Халимонова Веронике иной раз тоже доводилось «дежурить у Володи на Матвеевской. У него бывали жуткие депрессии, он метался, не знал, куда деваться, рвался куда-нибудь уйти. И тут – говорит мне: «Я вспомнил: срочно надо на киностудию», – надевает курточку. А внизу машина. И если он в таком состоянии сядет за руль?! Я отвечаю обреченно: «Тогда я тоже с тобой поеду». Володя смотрит на меня: видит, что это серьезно: «Ну хорошо, я останусь. Господи, какая тоска!» Мне было так его жалко!» (см. Высоцкий: время, наследие, судьба // www.aviso.kiev.ua/vysotsky).

Во время гастролей театра в 1977 году в Марселе Высоцкий «ушел в пике». Его искали всю ночь напролет. Марина прилетела из Парижа. Несчастного Гамлета отыскали только на рассвете. Алла Демидова вспоминает: «… она (Влади – Ю.С.) имела власть над ним. Он спал под снотворным до вечернего «Гамлета», а мы репетировали вариант на случай, если Высоцкий не сможет выйти на сцену. И… так гениально он не играл никогда – ни до, ни после… Это уже было состояние не «вдоль обрыва, по-над пропастью», а – по тонкому лучу через пропасть. Он был бледен как полотно. В интервалах между своими сценами прибегал в мою гримерную, ближайшую к кулисам, и его рвало в раковину сгустками крови. Марина, плача, руками выгребала это. Володя тогда мог умереть каждую секунду…» (А. Демидова. Память взрывается болью // Комок.ru. 19–25 августа 2002).

«Марину, – рассказывал Даниэль Ольбрыхский, – я называл своей сестричкой». «Я знаю, – говорил он, – как ей приходилось трудно. Володя, приезжая в Париж, исчезал с Мишей Шемякиным – и еще хорошо, если дня на три…» (Д. Ольбрыхский: «Когда террорист-шизофреник схватился за ручку кабины пилота, я уложил его приемом дзюдо» // Бульвар. № 48 (422). 2003).