5 ноября

«Уважаемые граждане страны! – Ровно в половину третьего заговорил голос с экрана – мы принимаем на себя волну критики – в глазах премьер-министра читалась неуверенность, он то и дело опускал их, чтобы прочитать с листа и в очередной раз убедиться в том, что он действительно говорил то, что должен – критики в том, что, якобы, пытаемся скрыть информацию, которую вы имеете право знать и знать хотите. Правительством не принимается никаких мер, ограничивающих доступ людей к информации, но мы не можем себе позволить делать заявления о вещах, подлинность которых на определенный момент не доказана. Службам необходимо время, на проверку и каждого случая, но, уверяю вас, мы ничего не пытаемся утаить.»

«Итак, сейчас время, для нас всех, действительно знаменательное – лицо премьер-министра озарилось вспышками фотоаппаратов – все мы взволнованы, случилось нечто, что никто из нас не в состоянии обойти стороной и нам необходимо признать то, что становится очевидным, так как всем нам, последнее время, стало ясно, что грядут изменения и мы стоим на пороге нового будущего, к которому нам теперь нужно готовиться. Сегодня мы можем взять на себя ответственность за это… Впервые в истории человечества, уверенность в том, что мы во вселенной не единственный разум столь высока, что это для нас практически факт…»

Что он говорил затем я уже не помню, помню только как обернулся, когда услышал внезапную тишину за спиной, которая наступила после того, как мама перестала отпускать язвительные комментарии в адрес премьер-министра и замерла в проходе между столовой и гостиной, держа в одной руке ложку, а в другой полотенце и не мигая уставившуюся на экран.

Примерно то же самое, по всем мировым каналам, говорили, в течение недели, главы всех земных государств. Кто-то кого-то поздравлял, кто-то предрекал ждать худшего, все смешалось, дни и недели, а затем и месяцы перепутались между собой в памяти.

Где-то случались массовые беспорядки, скачки и падения цен на биржах, несколько государственных переворотов в странах третьего мира, суды, бесконечные телешоу с участниками, которые, по их словам, сумели пообщаться с инопланетянами через свои самодельные радиопередатчики или пространственно-временные каналы, случаи самоубийств, появились бесчисленные сообщества, культы, секты, группы фанатов и воинствующих противников чего бы то ни было, в общем, творилось что-то невообразимое, совсем не то, что я себе представлял, думая о том, как мы впервые встретимся с внеземной цивилизацией. Мне казалось, что раз мы получили сигнал, то вот-вот, к нам прилетит звездолет с первыми посланцами с другой планеты, и мы будем наблюдать как они спускаются по трапу и приветственно махать им руками. Но кроме волнений в нас самих и в нашем обществе, больше ничего не происходило. Совершенно не помню, сколько это все продолжалось по времени. За это время было много всего передумано и высказано. Вполне вероятно, что те, кто послал сигнал, были развиты технически и не больше нашего, кроме того, сигнал мог идти до нас миллионы лет, за которые могло произойти все, что угодно.

Надо сказать, что больше никаких официальных сообщений от правительств об «Апрельском Инциденте» не было. Слухи еще какое-то время продолжали множиться, но время шло и возбуждение начинало понемногу угасать. Случившееся замыливалось в памяти, становилось все менее значительным, превращалось в совершенную шутку и начинало казаться какой-то глупостью, и кто-то спрашивал себя как мы могли тогда во все это поверить. Было очень много разных версий произошедшего, большинство, конечно же, сводилось к теориям заговора. Я уже и сам порой сомневаюсь, что это все было правдой, а иногда даже кажется, что всего этого не было, или было, но в другой жизни. Пусть сейчас стало дурным тоном говорить о том случае и в какой-нибудь компании над тобой будут смеяться и сторониться разговоров о том, что теперь в сознаниях многих сохранилось как память о каком-то большом и наглом обмане. Но я все чаще ловлю себя на мысли, что из того, немногого, во что я верю по сей день, будучи взрослым человеком в ясном уме, это занимает довольно важное место. Я не разговариваю об этом ни с кем, но эта мысль теплится еще где-то глубоко в моей голове. В общем-то, это единственное, во что я по-прежнему хочу верить и сегодня. Верить в то, что это было правдой и все это не кануло в Лету.

Галя была моей первой любовью. Мы повстречались через пару лет, после окончания школы, она была будто персонаж из моих грёз, настолько все мне в ней нравилось. У нее были невероятной глубины, голубые, как небо в мои тринадцать лет, глаза. Она заставила меня позабыть обо все на свете. Вот мы держимся за руки, вот мы ненавидим друг друга, вот мы друг друга обожаем. Мы танцевали на кухне, ходили в кино на плохие фильмы, шутили друг над другом. Мы целовались, когда нас никто не видел. Нам по 20, и мы лежим на крыше веранды и смотрим на ночное небо июня.