5-ый пункт, или Коктейль «Россия»

Не один, но четыре еврейских вопроса!
Для господ шулеров и кокоток пера,
Для зверей, у которых на сердце кора,
Для голодных шпионов с душою барбоса
Вопрос разрешен лезвием топора:
«Избивайте евреев! Они — кровопийцы.
Кто Россию к разгрому привел? Не жиды ль?
Мы сотрем это племя в вонючую пыль.
Паразиты! Собаки! Иуды! Убийцы!»
Вот вам первая темная быль.
Для других вопрос еврейский —
Пятки чешущий вопрос:
Чужд им пафос полицейский,
Люб с горбинкой жирный нос,
Гершка, Сруль, «свиное ухо» —
Столь желанные для слуха!
Пейсы, фалдочки капотов,
Пара сочных анекдотов:
Как в вагоне, у дверей
В лапсердаке стал еврей,
Как комично он молился,
Как на голову свалился
С полки грязный чемодан —
Из свиной, конечно, кожи…
Для всех, кто носит имя человека,
Вопрос решен от века и на век —
Нет иудея, финна, негра, грека,
Есть только человек.
У всех, кто носит имя человека,
И был, и будет жгучий стыд за тех,
Кто в темной чаще заливал просеки
Кровавой грязью, под безумный смех…
Но что — вопрос еврейский для еврея?
Такой позор, проклятье и разгром,
Что я его коснуться не посмею
Своим отравленным пером…

Конечно, такой поэт-сатирик, как Саша Черный, звезда «Сатирикона», не мог вписаться в советский пейзаж, и он, разумеется, эмигрировал. Жил немного в Берлине, немного в Италии. По выражению Михаила Осоргина, Саша Черный был одним из тех, кто «имеет две родины: родину духа оседлого с облачными и дождливыми далями — Россию, и родину духа блуждающего — Италию, где, в вечности Рима и в глубокой думе Флоренции, в этом чужом, — свое и родное найдет — если хочет — пытливый дух русского непоседы».

Непоседа и скиталец. Но по своей ли воле?..

Чужие, редкие леса,
Чужого неба полоса,
Чужие лица, голоса,
Чужая небылица…

В конечном счете Саша Черный осел во Франции. Сотрудничал в эмигрантских изданиях: в «Русской газете», в журнале «Иллюстрированная Россия», в парижских «Последних новостях». Пишет поэму «Кому в эмиграции жить хорошо». И кому? Как вы догадались — ни наборщику, ни конторщику, ни уборщице, ни таксисту, никому… Не обрел счастья на чужбине и Саша Черный.

О, если б в боковом кармане
Немного денег завелось, —
Давно б исчез в морском тумане
С российским знаменем «авось».
Давно б в Австралии далекой
Купил пустынный клок земли.
С утра до звезд, под плеск потока,
Копался б я, как крот в пыли…
Завел бы пса. В часы досуга
Сидел бы с ним я у крыльца…
Без драк, без споров мы друг друга
Там понимали б до конца.
По вечерам в прохладе сонной
 Ему б «Каштанку» я читал.
Прекрасный жребий Робинзона
Лишь Робинзон не понимал…

Из Парижа поэт сбежал на юг Франции, в поселке Ля-Фавьер купил домик, почти карточный, но сил жить и бороться уже не было. Саша Черный скончался 5 августа 1932 года, в возрасте 51 года. Сбылись его пророческие слова:

Земная жизнь ведь беженский этап.
Лишь в вечности устроимся мы прочно.

Саша Черный так окончательно и обосновался в вечности — в русской литературе, в двух ликах — насмешливым ядовитым сатириком и нежным, почти тихим лириком. Поэт выразил российский менталитет: бесконечно мечтать, мало делать и вечно быть недовольным. Вот почему «в буфете сочувственно дребезжат стаканы и сырость капает слезами с потолка». Вечные мечты о молочных реках и о кисельных берегах. Тоска по порядку и справедливости, что «вот приедет барин, барин нас рассудит» (это уже Некрасов) и т. д.