5-ый пункт, или Коктейль «Россия»

Сын поэта Вячеслава Иванова Дмитрий Иванов (пвсевдоним Жан Невсель) — журналист, писатель, живет в Риме. Об отце он вспоминает: «Отец был патриотом, но особой формации. Без «эпидермической», сенсорной, фольклорной ностальгии, которая рассчитана на внешнюю демонстрацию, публичные проявления. Он приветствовал победу в Отечественной войне, но под влиянием восторга, как Бердяев и многие другие мыслители, не был репатриирован. Отец не мог ожидать чего-либо, вроде падения Берлинской стены в ноябре 1989 года, но, конечно, он думал и понимал, что коммунизм, как и любой другой тоталитарный режим, не вечен. Он всегда говорил: «Россия обретет свою суть только во Христе». А это без падения коммунистического режима невозможно» («Век», 2000, 10 марта).

Стихи о России? У Вячеслава Иванова их почти нет. Отметим лишь одно, написанное в 1906 году:

Сатана свои крылья раскрыл, Сатана
Над тобой, о родная страна!
И смеется, носясь над тобой, Сатана,
Что была ты Христовой звана:
«Сколько в лесе листов, сколько в поле крестов:
Сосчитай пригвожденных христов!
И Христос твой — сором: вот идут на погром —
И несут Его стяг с топором»…
И ликует, лобзая тебя, Сатана, —
Вот, лежишь ты, красна и черна;
Что гвоздиные свежие раны — красна,
Что гвоздиные язвы — черна.

Георгий Иванов, напротив, писал о России часто. Его душило эмигрантское отчаянье:

По улицам рассеянно мы бродим,
На женщин смотрим и в кафе сидим,
Но настоящих слов мы не находим,
А приблизительных мы больше не хотим.
И что же делать? В Петербург вернуться?
Влюбиться? Или Опера взорвать?
Иль просто — лечь в холодную кровать,
Закрыть глаза и больше не проснуться…

Вернуться куда? Некуда. Как отмечал Завалишин, «поэзия Георгия Иванова воспринимается как траурный марш, под скорбную и величественную музыку которого уходит в сумрак былая Россия…» А новая?..

Россия, Россия «рабоче-крестьянская» —
И как не отчаяться! —
Едва началось твое счастье цыганское,
И вот уж кончается.
Деревни голодные, степи бесплодные…
И лед твой не тронется —
Едва поднялось твое солнце холодное
И вот уже клонится.
То есть Георгий Иванов крайне пессимистически, без всякой надежды, смотрел в будущее России. А она его не отпускала, она ему снилась:

Московские елочки,
Снег. Рождество.
И вечер, — по-русскому, — ласков и тих…
«И голубые комсомолочки…»
«Должно быть, умер и за них».

И как заклинание, как крик:

Но я не забыл, что обещано мне
Воскреснуть. Вернуться в Россию — стихами.

Он и вернулся. И мы читаем стихи Георгия Иванова и вместе с ним испытываем грусть-печаль, ибо

Что мечтать-то? Отшумели годы,
Сны исчезли, сгнили мертвецы.
Но, пожалуй, рыцари свободы,
Те еще отчаянней глупцы:
Снится им — из пустоты вселенской,
Заново (и сладко на душе)
Выгарцует эдакий Керенский
На кобыле из папье-маше.
Чтобы снова головы бараньи
Ожидали бы наверняка
В новом Учредительном собраньи
Плети нового Железняка.

Но вернемся к основному — к родительским корням. Отец Георгия Иванова — русский дворянин, бывший военный, мать — из голландского рода Бир-Брац-Брауер ван Бренштейн. Из-за матери поэта в молодые годы звали «баронессой».

Как ни странно, но стоящий рядом по алфавиту с Георгием Ивановым Рюрик Ивнев (его настоящее имя Михаил Ковалев) по матери тоже имеет голландские корни. Мать Анна Принц из потомственной семьи военных голландского происхождения, приехавших в Россию еще во времена Петра, и — «Веселитесь! Звените бокалом вина!»

Я надену колпак дурацкий
И пойду колесить по Руси…