5 Завещание Малого Льва

Он встал во весь свой рост, выпрямился, подошел к окну и величественно скрестил руки

на груди. ДРУГОЙ. Непонятный. Ненавистный. Непостижимый. Чудовище, у которого, тем

не менее, две главные ценности в жизни – любовь и свобода. Как это можно было

совместить в одном существе, Ингерда не понимала. Но он же был скоплением множества

существ!

Он гордился, что он структурирован, но именно они, нижние уровни и могли его

победить, разрушить его изнутри, уничтожить, превратить в ничто. Как будто и не было нхои

Зуффа! Да, Прыгунам это оказалось не под силу. И скивру Грэфу не под силу. Его могут

уничтожить только свои!

Такая спасительная мысль пришла ей в голову, но Мегвут как будто прочел ее мысли и

сказал насмешливо:

- Лет сто я еще протяну, не надейся. То, что ты видела, - это рядовой случай. Как у вас

насморк. Потом будет посложнее, но до этого еще далеко. Далеко-далеко! Очень далеко…

Какое сегодня красивое небо, тебе не кажется? Какое-то особенно высокое и ясное. Пожалуй,

не стоит лишать тебя окна. Должна же ты будешь куда-то смотреть?

Ингерда уже ничего не отвечала, у нее просто не было никаких сил. Она закрыла глаза и

молилась. Она мысленно призывала отца, Кондора, Плавра, она умоляла их услышать ее,

почувствовать что она в беде, что все они в беде, и посылала свой немой крик через

безграничный космос.

Спасло их всех вообще-то не это. Спасение пришло совсем с другой стороны. Двери

распахнулись. В зал с чемоданами вошли три женщины, три красавицы немыслимых

– 666 –

КНИГА 5 – ЗАВЕЩАНИЕ МАЛОГО ЛЬВА. Часть 6 – Загадка мироздания

сексуальных пропорций: крупная блондинка с широкими плечами, выдающейся вперед

грудью и длинными ногами; миниатюрная соблазнительная кошечка трехцветной окраски и

спортивного вида красотка с шоколадным загаром и фантастически подтянутым животом.

Анекта, Руфина и Оттия.

Мегвут обернулся.

- Ба! Кто прилетел! Так вы меня не забыли, голубушки мои?

Женщины побросали вещи и стали его окружать.

- Это ты про нас забыл, Зуфф. Ты думал, мы совсем уж ни на что не годимся? Ты думал,

мы дерьмо, которое можно растоптать и бросить? Ты обманул нас! Ты променял нас на эту

жалкую лаклотку! На эту ничтожную короткоживущую единицу! Ты подставил нас, подонок!

Ты предатель! Ты больше не любишь нас! Мы – одно целое, а ты захотел от нас избавиться?!

- Я? Да вы что, крошки? Я рад безумно, я без вас жить не могу… дайте хоть посмотреть

на вас!

Он отошел на шаг, как будто рассматривая их, потом быстро вскинул руку с трубкой и

выстрелил в Анекту. Следом в Оттию, но уже на третьем выстреле понял, что ничего не

произошло. Рассогласователь перестал его слушаться. Ингерда еще не осознала, что это

значит для нее и для всех, она только следила за действом и очень надеялась, что хоть тут-то

этот дьявол просчитался. Осечка, поломка, или аккумулятор разрядился – это было не важно,

важно, что его разгневанные женщины остались невредимы и утратили всякое сомнение

относительно его «радости».

- Ну что? – наступала на него Анекта, - посмотрел?

Две другие заходили сзади.

- А как же, - криво усмехнулся Мегвут, - прямо хорошеете с каждым днем! Как это вам

удалось вырваться от Прыгунов, ловкие вы мои?

- А нас никто и не держал!

- Да бросьте…

- Они тебя ненавидят, а не всех подряд! И мы тебя ненавидим! Предатель!.. Скотина!..

Дерьмо собачье!...

Ингерда еще много чего услышала от них в его адрес и поняла, что расплата пришла не с

нижнего уровня, но с верхнего. То существо, которым были они все вместе, подавляло бунт

внутри себя. В этом и оказалась уязвимость зернистых. Мегвут обрел свободу от Единого, но

не свободу от своего надуровня и от этих женщин, которые так преданно миллион лет(!) его

любили.

Надо сказать, что он и сам это понял. Пытался усмирить их сначала, но ничего не

добился. Красотки были в ярости.

- Ладно, ладно, - сказал он, отступая к камину, где сидела Ингерда, - всё когда-то

кончается! Я давно к этому готов. Да и хватит, пожалуй! Миллион лет одно и тоже. Идите же

ко мне, кошечки мои, пантерочки мои разъяренные, ягодки мои сладкие! Идите, идите!

Сольемся в последнем акте любви!

С этими словами он бросил уничтожающий взгляд на Ингерду, а рассогласователь - в

огонь. Потом красотки набросились на него действительно как дикие кошки. Нет, они с ним

не слились. Они рвали его на части. Отрывали, поглощали, выплевывали. Весь пол был

потом в каких-то грязных лужах и ошметках.

Только Ингерде было не до этого жуткого зрелища. Дикий ужас, почти безумие охватило

ее, когда она увидела, что трубка в огне, что сейчас она расплавится, окончательно

испортится, и уже никто и никогда не оживит ее родных и близких, потому что это - пульт.

Он один-единственный с обратным действием, пульт, за которым так охотился Герц и ради

которого погибла Кантина. И цена ему сейчас была – бесконечность. В тот момент никаких

других мыслей не было.

Привязанная к стулу, Ингерда стала прыгать вместе с ним к камину, упала на бок,

дергаясь подползла… и вытащила рассогласователь зубами. Обожгла лицо, опалила волосы,

испытала дикую боль, потеряла уже навсегда свою драгоценную красоту, потеряла в конце