50/50. Опыт словаря нового мышления

Экономика большинства стран «третьего мира» базируется на доиндустриальной технике, а преобладающая часть трудящихся занята малопроизводительным и низкооплачиваемым трудом. Зона голода, нищеты, высокой детской и общей смертности, неграмотности, скрытой и явной безработицы и т. д. охватывает здесь сотни миллионов людей. Деревня с ее беспросветной нуждой выталкивает массы своих вчерашних жителей в города, которые за считанные годы превращаются из сонных средневековых поселений в гигантские мегаполисы, где небоскребы из стекла, стали и бетона уживаются с бидонвилями - рассадниками болезней, преступности, наркомании, где толпы обездоленных людей легко превращаются в мощную взрывную силу на службе у авантюристов и обладателей простых утопических проектов общественного переустройства. Структуры гражданского общества, как правило, находятся здесь лишь в эмбриональном состоянии, а институты политической демократии ведут нелегкий бой с авторитаризмом и нередко проигрывают его.

Проблемы большинства стран «третьего мира» по своему масштабу и характеру таковы, что они не имеют ни простых, ни быстрых решений ни на одном из известных путей социального развития. Впереди у них - долгий и трудный путь, не дающий в обозримой перспективе экономического выравнивания по высшим или даже средним мировым образцам, а не поиски волшебного огнива из андерсеновской сказки. В этом - определенная долговечность «третьего мира».

Но поскольку уже сейчас экономический и социальный разрыв между развивающимися государствами больше, чем между ними и «первым» миром в среднем, а механизмы хозяйственного и общественного развития в отдельных странах работают с разной интенсивностью и дают различные результаты, в «третьем мире» неизбежна дальнейшая дифференциация. Одни страны - «новые индустриальные государства», те нефтеэкспортеры, которые сумели разумно распорядиться своим богатством в период высокой конъюнктуры, и некоторые другие (на их долю к началу 80-х годов приходилось чуть более 15% населения и 55% ВВП развивающегося мира) имеют определенные возможности проложить «путь наверх» и войти в клуб развитых стран. Более 30 стран (тоже 15-16% населения, но лишь немногим больше 3% ВВП) - наименее развитые - как бы «выпадают в осадок» мирового развития и поддерживаются на плаву в значительной мере благодаря внешней помощи. Потенциально это «четвертый мир», положение которого особенно трагично. В труднообозримой перспективе «третий мир» видится, скорее всего, как созвездие разных миров, включенных во всемирное сообщество. На сегодняшний же день остается пока афро-азиатское ядро и маргинальные группы, медленно поднимающиеся вверх или оседающие вниз.

«Третий мир» как совокупность экономических и социальных структур, относящихся к разным эпохам по европейскому календарю, внутренне разнородных и плохо сочетаемых, но плотно прижатых друг к другу и проникающих друг в друга, образующих причудливые гибриды, не имеет каких-либо целостных аналогов в истории других стран и народов. Вторжение сил модернизации, разрушение традиционных устоев и вынужденное сосуществование островков «общества потребления» и моря «общества нищеты» видятся здесь многим как конец света. В накаленной социально-психологической атмосфере зажженная спичка - извлечена ли она из красного коробка утопий, имеющих социалистическую окраску, или из зеленого (либо какого-нибудь еще) ящика романтических мечтаний о возврате к «почве», к некоему идеализированному прошлому - не может продвинуть ни на шаг действительное общественное развитие, но способна принести - и уже приносила - немалые беды.

Безответственно обещать народам «третьего мира» скорое и радикальное решение их проблем. Не путь европейских обществ - он невоспроизводим в иную историческую эпоху,- но осознанное движение к современной экономике, при котором темп соразмерен ресурсам и возможностям, к экологическому равновесию, достигаемому не на основе свертывания производства и ограничения потребностей, а на базе перестройки структуры и технологии производства с приобщением к новейшим научным достижениям, к самодеятельным институтам гражданского общества, отнимающим одну за другой функции у непомерно разросшегося государственного Левиафана; к мучительно трудному укоренению «демократии участия» в противовес шумным инсценировкам «демократии поддержки» «вождей», какой бы привлекательной ни казалась их харизма; к утверждению собственного, отвечающего реальным условиям данной страны места в мировой экономике и политике, в системах всемирной взаимозависимости, исключающего равно и возврат к хозяйственной автаркии, заострение и мистификацию разумного в основе лозунга «опоры на собственные силы», и поиск неких «альтернативных образцов», противополагаемых сущностным чертам современной цивилизации, и безоглядный революционализм, требующий решить накопившиеся проблемы силой.