50 и один шаг назад

Их даже не волнует то, что мы их обходим, перекрываем обзор. Их не смущает их внешний вид, и это заставляет меня признать, что эти люди здесь действительно получают то, за что их в обычной жизни могут высмеять. Во мне живёт двоякое чувство: хочется уйти отсюда, и никогда не знать о существовании этого клуба. Но вот второе – подсознательный интерес увидеть подтверждение того что Ник находится тут, не даёт мне развернуться и убежать. И я вглядываюсь, продолжая всматриваться в каждого мужчину, уже не в лицо, пытаясь угадать своего Ника, а по татуировкам, телосложению и просто почувствовать его. Но ничего. Ни один мною не узнан.

Вздыхаю, когда мы останавливаемся, и перевожу взгляд вперёд.

Обычный, на первый взгляд, спортзал, где висят канаты, какие-то перекладины на стенах, приспособления для накачивания мускул. Но к сожалению, это не так.

– Что это? – Вглядываясь в то, что привлекло моё внимание, тихо спрашиваю я.

– Это мумификация. Красиво, да? – Восхищённо отвечает Роберт.

Но я не нахожу в извивающемся теле, подвешенным к потолку вниз головой, никакой красоты. Блестящая прозрачная плёнка в свете ламп, направленных на пару, практикующих это занятие, каждый раз отражает блики, когда девушка двигается, пытаясь освободиться.

– Она же задохнётся. Скажи, чтобы прекратили, – панически шепчу я, хватая Роберта за локоть.

– Не задохнётся…

– У неё рот заклеен и всё замотано! Ей дышать нечем! – Уже повышаю я голос, и на меня оборачиваются несколько людей, спокойно наблюдающих это сцену. А мне отвратительно смотреть, что им нравится эта беспомощность, эта кощунственность к человеческому страху. И они лишь смотрят вместо того, чтобы помочь ему.

– Миша, – шикает он на меня, – ладно, пошли, нам и так уже пора.

Он хватает меня за руку, расталкивая людей, которые начинают, словно волной, возбуждаться от сдавленных криков жертвы. А внутри меня всё сжимается от желания помочь, от непонимания таких игр, и как это, вообще, может быть реальным.

Каждая клеточка моего тела напряжена, а нервы просто на пределе. Я вырываю руку из хватки Роберта и толкаю его в грудь.

– Зачем? Я не хочу больше смотреть на такое! Это ужасно! Ужасно! – Кричу я, указывая на дверь, которую он закрывает.

– Тогда предлагаю то, ради чего мы пришли. Думаю, разогрев закончился, – словно не слыша моих слов, говорит Роберт, разворачиваясь, идёт к лестнице.

– Ты глухой?! Я ухожу отсюда! Вы больные! Все тут больные! – Кричу я, сбегая по лестнице за ним.

– Вот как раз сейчас и увидишь, кто из нас самый больной, – бросает он через плечо, и я замедляю свои шаги.

– Он тут, – утвердительно говорю я, и Роберт останавливается внизу лестницы, кивая мне, и протягивает руку, чтобы я спустилась.

– Сейчас я отведу тебя туда, но ты должна пообещать мне, что такой экспрессии, как наверху у тебя не будет. А если же будет, то держи её в себе. Он не должен увидеть тебя, тогда у нас будут проблемы. Это нарушение, за которое охрана может немного помять. А причина в том, что последний этаж, на который мы сейчас спустимся, принадлежит садистам. И это самое опасное и травматичное направление во всём клубе. Там тихо, нельзя мешать им, когда у них проходит сессия. Из-за этого вмешательства может пострадать нижняя. Ты обещаешь мне, что не издашь ни звука, пока мы там? Не выдашь нас и если захочешь уйти, то дай мне знак, и я уведу тебя, – полушёпотом произносит Роберт, беря меня за руки. – Миша, это не игры, это может быть опасно.

– Хорошо, – киваю я.

– Пойдём, – он берёт меня за талию, и к нам присоединяется ещё одна пара, огибая лестницу и спускаясь вместе с нами.

Но уже на лестнице я вижу, как много людей здесь собралось. Все стоят на лестнице, мало кто спустился вниз к открытой площади, куда падает яркий свет. Это больше похоже на спектакль, чем на что-то страшное. Но мой взгляд останавливается на девушке, привязанной к какому-то приспособлению вроде деревянного креста. Её ноги и руки разведены в стороны, а сама она наклонена животом вперёд. На ней средневековые кандалы, сдерживающие полностью тело.

Я сглатываю от увиденного, спускаясь ещё на одну ступень вниз.

Она голая, полностью голая, её ягодицы имеют несвойственный розоватый оттенок, а на спине…

– О, Господи, это иглы? – Ужасаюсь я, закрывая рот рукой и отворачиваясь к Роберту.

– Да, это такой способ навести красоту, чтобы появиться перед Верхним, а точнее, Садистом. Это условие для сессии, это подтверждение того, что она хочет этого и готова к новым ощущениям, – шепчет Роберт, указывая мне взглядом вернуть своё внимание на импровизированную сцену. – Для нас это красиво.

Не могу этого сделать, но через силу издаю шумный вздох и снова смотрю на спину, зашнурованную лентой. А лента эта держится на иглах, которые сочными наконечниками играют в ярком свете над девушкой.