50 и одно дыхание легче

— Вас просят подняться в палату.

Большего говорить и не нужно. Началось. Опиум вывели из организма Николаса, и теперь меня ждёт ад. Быстрым шагом подхожу к дверям, и к нам с Райли поворачивается врач.

— Я думаю, что вы могли бы его немного успокоить. Он зовёт вас, мисс Пейн, — произносит он, указывая на палату.

— Хорошо…

— Только не поддавайтесь эмоциям. Вы поймёте, о чём я говорю, когда услышите и увидите его. Пожалуйста, — киваю ему.

Как только дверь палаты открывается, так мой слух наполняется криком Ника. Он пытается извиваться на постели и орёт. Его трясёт так сильно, что кровать ходит ходуном. И это страшно. Он кричит моё имя. Снова и снова. Кричит его. Вены на его шее и висках вздуваются. Он весь красный, губы в крови и искусаны.

— Я здесь, Николас. Я здесь, — тихо произношу, сглатывая от этого ужаса. Видеть его таким чудовищно больно.

— Мишель… отпусти её… отпусти её! Помоги мне! Мне больно, крошка! Мне больно! — Жмурюсь и вздрагиваю от его громкого голоса.

— Тише… пожалуйста, прошу тебя. Потерпи немного, — шепчу, дотрагиваясь до его пальцев, а он хватает их с такой силой, что причиняет боль.

— Уходи! Оставь меня! Мишель! — Тяну свою руку обратно и даже не представляю, как ему помочь. Он бредит. В его голове происходят действия намного страшнее, чем вижу я.

Паникую, мне хочется бежать отсюда, потому что жалость к его крику, к его виду, к его поту, скатывающемуся по лицу, заставляет меня желать его освобождения. Вот. Вот, о чём говорил врач. Жалость к состоянию больного и любовь к нему. Это для меня тоже мучения. Я не знаю, что придумать, чтобы он прекратил выгибаться, дёргаться и причинять себе боль от ремней, которые впиваются в его кожу.

— Николас… Ник… тише, ты хуже делаешь, — поднимаю платье и забираюсь на постель.

— Ник, ты меня слышишь? Послушай меня… слушай мой голос, — кладу ладонь на его красное лицо, удерживаемое ремнями.

— Помнишь, как ты смеялся, когда мы с тобой фотографировались? Я помню. Ты смеялся так громко и весело, что я влюблялась в тебя с каждым вздохом сильнее, — прижимаясь к нему, шепчу на ухо. А он кричит. Жмурюсь, и из глаз вырываются слёзы.

— А на острове? То, когда ты размазывал по моему телу джем и слизывал его, а потом схватил меня и бросил в бассейн. Ты смеялся, и я была счастлива, — стараясь не слушать его крики и проклятья, не думать о том, что происходит с ним в его голове, продолжаю шептать ему на ухо.

— Когда я тебя увидела, то назвала «сочным засранцем». Ты таким и остался. Неразгаданной книгой, которую я не могу прекратить читать. Я заучиваю каждую страницу и вспоминаю то, что было между нами. И свидание… да, свидание. Ты для меня зажёг небо разными огнями. Ты научил меня многому. Ты научил меня любить тебя. И я счастлива. Ник, в эти минуты я была безмерно счастлива с тобой. А наш ребёнок… ты хотел уйти из моей жизни, но не смог, как и я не могу. Ты справишься, я знаю тебя. Ты… очень сильный, как и наш малыш или малышка. У него твой характер. Не сдаваться, а бороться. Впереди тебя ждёт очень много хорошего… очень много… так не сдавайся сейчас. Я рядом с тобой… а ты всегда будешь для меня единственным. Ты в моём сердце. Прости меня, что я так напугана… прости, и я буду любить тебя даже такого. Безумного. Одинокого. Моего. Любимый мой, я здесь… я рядом с тобой, — утыкаюсь в его шею и тихо плачу, замечая, что он затих. Потерял сознание или отключился, я не знаю. Но то, что он больше не кричит, меня отчасти радует.

Лежу на Нике и глажу его по лицу. Целую его губы. Целую закрытые глаза. Я не смогу его отпустить. Не сегодня и не сейчас. Я буду рядом с ним каждый раз, когда он позовёт меня. Я буду рядом, когда стану снова нужна ему.

Поднимаюсь с кушетки и кривлюсь от затёкших мышц. Выхожу из палаты и удивлённо приподнимаю брови.

— Вы что здесь делаете? — Шепчу, смотря на Амалию, переодетую в другое платье и с букетом цветов в руках, и на её мужа, развязавшего бабочку. На Сару, нервно подскочившую из кресла, когда я появилась.

— Как что? Волнуемся. Приехали, как только провели официальную часть, — пожимает плечами Ами.

Пропускаю врача, сообщая ему о том, что Николас затих.

— Мне очень стыдно за то, что он сделал. Это было…

— Круто? О, да, — смеётся Ами.

— Это был мужской поступок, которого мы все очень ждали. Николас отличился снова. На помолвке Сары и Райли он разбил ему нос, а на нашей свадьбе всего лишь начал орать, как помешанный, и требовать свою девушку обратно. Нам повезло, обошлось всё без кровопролития, — улыбаясь, говорит Эл, обнимая жену.

— Я вас поздравляю, но вы должны быть с гостями, — произношу, благодаря их за понимание.

— Нет, мы должны быть там, где хотим. А мы хотим быть здесь. Пусть это будет началом нового клуба извращенцев, которые не могут жить друг без друга, — смеётся Ами.

— К тому же я ещё не бросала букет. Сейчас самое время, — добавляет она.

— Ты что…

— Я хочу его бросить так, чтобы ты его поймала, Мишель. Это же традиция. И плевать, что мы в больнице, а твой мужчина борется с зависимостью. Нельзя нарушать традиции, так что готовься, — Ами отпускает Эла и отходит.