50 величайших женщин

А в больницу ангел явился к Франсуазе в облике Ги Шоллера – директора одного из французских издательств. Ги, пронзенный жалостью и нежностью при виде забинтованной головы Франсуазы и ее огромных глаз, прямо в больнице предложил ей выйти за него замуж. Франсуаза посвятила ему свой третий роман «Через месяц, через год…» и 16 марта 1958 года стала его женой. Муж был на двадцать лет старше своей жены – и на целую жизнь мудрее.

Саган выписывается из госпиталя после автомобильной аварии, 1957 г.

Буйную натуру Франсуазы не укротили ни авария, ни замужество. Она по-прежнему продолжала носиться на бешеных скоростях, пить в компаниях друзей и гулять все ночи напролет. К тому же после лечения она пристрастилась к наркотикам. «Но только легким!» – оправдывалась она перед мужем. Ги терпел, говоря только: «Помни, главное – чтобы это не получило огласки!» Из Франсуазы и так заживо сделали икону; если ее поймают на наркотиках – будет скандал мирового масштаба, а он не хотел для своей жены – вздорной, взбалмошной, независимой и любимой – неприятностей. Но Франсуаза все решила сама. Как она вспоминала потом, в один прекрасный день она пришла домой – и увидела Ги, читающего на диване газету. Эта картина мгновенно вызвала в богатом воображении Франсуазы тысячи подобных скучных вечеров, предстоящих ей в будущем; она пришла в ужас. Мадам Шоллер немедленно собрала чемоданы и сбежала – без объяснений и сожалений. Правда, ее мужа уход Франсуазы тоже не сильно огорчил – он уже порядком устал от ее выходок. «Если бы я увидела его несчастным, я бы, возможно, передумала, но…» – говорила потом Саган.

Через два года Саган снова вышла замуж – за американского актера-неудачника Боба Уэстхоффа, который в Париже пытался стать скульптором. Франсуаза искренне пыталась взять себя в руки и остепениться, стать порядочной женой, даже родила в 1962 году сына Дени – пообещав сама себе оставить игру в рулетку на пять лет. Но обещание Саган не сдержала: вскоре она снова зачастила в казино и рестораны, обожаемый Дени перешел на попечение нянь и гувернанток, а брак – через семь лет после свадьбы – был расторгнут. Боб тоже хотел развода – у него уже был роман с певицей Жюльетт Греко. В третий раз Саган выйдет замуж за итальянского мачо Массимо Гарджиа, но через пару месяцев она прогонит мужа прочь…

Франсуаза и Ги Шоллер в Нью-Йорке

Странности своего поведения Франсуаза однажды объяснила тем, что у нее есть русские корни. Это заявление не имеет под собой никакой реальной основы, но заинтересованная публика многое поняла: страстная французская кровь и загадочная славянская душа, слившись воедино, приводят к печальным последствиям: тяга к игре, как у Достоевского, кутежи, как у Тургенева, неустроенная личная жизнь, как у многих и многих русских классиков… Возможно, Франсуаза хотела всего лишь оправдаться; возможно, она хотела – хоть так – вписать свое имя между имен признанных мэтров, которых никогда не спрашивали, кто помогал им писать, когда они образумятся и на чем же закончится их везение…

Ее собственный печальный опыт и жизни людей из ее окружения предопределили характер ее последующих романов. Саган всегда писала только о тех, кого знала, – люди из «верхов», элита или богема, которые влюбляются, теряют, мучаются и скучают. Одна за другой выходили ее новые книги, стиль Саган совершенствовался, кристаллизовался. Литературоведы отмечали, что она отдает предпочтение классицистическому стилю Жана Расина – строгие формы, ясный и малоэмоциональный стиль. Подобно Расину, Саган частный любовный конфликт описывала как трагедию – в высоком литературном смысле этого слова, – тем самым придавая личной драме космические масштабы и всечеловеческую ценность. Принципы классицизма сказались и на композиции ее романов: минимальное число персонажей, отсутствие лишних сюжетных линий, ограниченность времени действия. Конфликт ее произведений не привязан к конкретному времени – это всегда истории вечные, как сама жизнь. И главный секрет художественного воздействия книг Саган, по мнению многих критиков, – это несоответствие между спокойной и медленной манерой изложения – и катастрофой, разражающейся в душах ее героев.

Франсуаза и Боб Уэстхофф