50 знаменитых прорицателей и ясновидящих

Женщина пошла в Клев на богомолье. Киевские святыни, встреча со старцами совершенно изменили ее внутреннее состояние – она теперь знала, для чего и как жить. Помещик тем временем подал заявление о ее пропаже. Через полтора года полиция обнаружила беглянку в монастыре. За побег крепостной крестьянке долгое время пришлось томиться в остроге, прежде чем ее по этапу отправили к господам. Путешествие было мучительным и долгим, ей пришлось испытать и голод, и холод, и жестокое обращение конвойных солдат, и грубость арестантов-мужчин. Наконец Ирину вернули хозяевам. Шмидты «простили» ее за побег и поставили огородницей. Проработав два года огородницей у Шмидтов, Ирина опять решилась на побег. Следует отметить, что во время второго побега Ирина тайно приняла постриг с именем Параскевы, получив благословение старцев на юродство Христа ради.

Помещики снова подали в розыск, и спустя год ее опять нашли в Клеве и, арестовав, препроводили по этапу к Шмидтам, которые, желая показать над ней свою власть, не приняли ее и с гневом выгнали на улицу – раздетую и без куска хлеба. Пять лет Ирина, полураздетая, голодная, бродила по селу, но теперь, приняв постриг, Параскева не печалилась – она знала свой путь. И то, что помещики выгнали ее, было лишь знаком, что пришла пора исполнить благословение старцев. Пять лет она бродила по окрестным селам и была посмешищем не только для детей, но и для всех крестьян, перенося голод, холод и зной. А затем ушла в саровские леса, жила там в пещере, которую сама и вырыла. По свидетельству монашествующих, сам преподобный Серафим Саровский еще при жизни благословил Прасковью Ивановну на скитальческую жизнь в лесах. Там она пребывала в посте и молитве около тридцати лет. Говорят, что у нее было несколько пещер в разных местах непроходимого леса. Ходила она иногда в Саров и в Дивеево, но чаще ее видели на саровской мельнице, где она зарабатывала себе на пропитание.

Когда-то у Паши, как она стала себя называть, была удивительно приятная внешность, но за время долгого подвижничества и постничества в саровском лесу она стала похожа на Марию Египетскую (только одежду носила мужскую, потому что так ей было удобнее). Архимандрит Серафим (Чичагов), автор «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря», рассказывал: «Во время своего житья в саровском лесу, долгого подвижничества и постничества она имела вид Марии Египетской. Худая, высокая, совсем сожженная солнцем и поэтому черная и страшная, она носила в то время короткие волосы, так как ранее все поражались ее длинным до земли волосам, придававшим ей красоту, которая мешала ей в лесу и не соответствовала тайному постригу. Босая, в мужской монашеской рубашке-свитке, расстегнутой на груди, с обнаженными руками, с серьезным выражением лица, она приходила в монастырь и наводила страх на всех, не знающих ее». Архимандрит, прекрасно изучив эту замечательную женщину, сказал о ней: «От доброго взгляда ее каждый человек приходит в невыразимый восторг. Детские, добрые, светлые, глубокие и ясные глаза ее поражают настолько, что исчезает всякое сомнение в ее чистоте, праведности и высоком подвиге. Они свидетельствуют, что все странности ее – иносказательный разговор, строгие выговоры и выходки – лишь наружная оболочка, преднамеренно скрывающая величайшее смирение, кротость, любовь и сострадание. Облекаясь иногда в сарафаны, она, как будто превратившись в незлобное дитя, любит яркие красные цвета и иногда одевает на себя несколько сарафанов сразу, как, например, когда встречает почетных гостей или в предзнаменование радости и веселия для входящего к ней лица».

Жизнь отшельницы была сопряжена с большими опасностями. Не столько соседство с дикими зверями в лесу осложняло жизнь Ирины, сколько встреча с «недобрыми людьми». Однажды, это случилось за четыре года до ее переселения в Дивеевскую обитель, на нее так же, как некогда на Серафима Саровского, напали разбойники и потребовали денег, которых у нее не было. Окрестные крестьяне и паломники, приходившие в Саров, глубоко чтили Прасковью как подвижницу, приносили ей еду, оставляли деньги, но она раздавала все неимущим. Грабители избили ее до полусмерти и оставили лежать в луже крови с проломленной головой. Целый год она была между жизнью и смертью и так никогда и не поправилась полностью. Боль в голове и опухоль под ложечкой мучили ее постоянно, но она на это почти не обращала внимания, лишь изредка говорила: «Ах, маменька, как у меня тут болит! Что ни делай, маменька, а под ложечкой не пройдет!»