500

Для начала я нашел отличное местечко, чтобы спрятаться: дыра между корнями высокого дерева. Я все еще находился за домом, вне видимости с террасы, где стояли мои начальники. Выступив к ближайшему датчику движения, я принялся размахивать руками, как полный дебил. Этого было вполне достаточно, чтобы он сработал, однако не последовало ни вспышки света, ни воя сирены. Скверно. Это ясно указывало на централизованный пульт контроля и режим тихой тревоги. Я прошел шагов двадцать в сторону и попрыгал перед другим датчиком, после чего торопливо забился в свою щель.

Спустя несколько минут, покачивая фонарем, передо мной появился сердитый колченогий мужик, похожий на матроса. Луч света два-три раза скользнул по моему дереву. Я очень хорошо спрятался — хотя это мало обнадеживало, когда я представлял, какая судьба меня ожидает, если Генри, не дай бог, обнаружит, что я вломился в его святая святых.

Мужик посветил туда-сюда фонарем и ушел, матеря оленей.

Едва он зашел в дом, я снова выскочил — поскакал, как обезьяна, перед датчиком движения и опять спрятался. После трех раундов мужик даже не направлял в мою сторону фонарь. Я мог спокойно двигаться дальше.

Я обежал угол дома, затем на животе прополз вдоль водосточной канавки и подлез под деревянный настил террасы, на котором разговаривали двое мужчин. Перевернувшись на спину, я тихо растянулся на земле теперь я мог слышать все, о чем говорят мои боссы.

Я неудобно лежал, ощущая камень под крестцом, и наблюдал топтание четырех ног над головой. Казалось, даже дыхание может меня выдать. Я едва сдержал себя, когда спустя полчаса судорогой скрутило правую ногу.

Разговор их сперва вился вокруг политиков, затем перешел на те дела, что были мне совсем неинтересны. Наконец они добрались и до более важного вопроса.

— Как по-твоему, Форд был с тобой сегодня честен? — спросил Дэвис.

— Думаю, да, — ответил Маркус. — Он не стал нас донимать насчет того, что происходит с Радомиром. Думаю, он плюнул на это дело. И девчонка сама к нему подкатилась — не наоборот. К тому же сегодня мы точно напустили на него страху. В общем, он будет паинькой.

— А как «Двадцать третий»? Еще не добрался до улики? — спросил Генри.

— Трудно сказать. На перехваченных звонках он об этом молчит и внезапно стал очень скрытен.

— А вы его достаточно плотно ведете, чтобы понять, раздобыл он доказательства или нет?

— Ну да. Не думаю, что он их достал.

— Так, может, будет безопаснее вывести его из игры?

— Это было бы лучше всего, — согласился Маркус. — Где-то, скажем, восемьдесят процентов безопасности.

— Ты что думаешь об этом?

— Он уже близко подошел к этому конверту. Настолько близко, что может нас к нему привести. Вот только если он до него доберется, то может прихлопнуть всю нашу лавочку. Так что было бы разумнее позаботиться о нем заблаговременно, нежели с этим опоздать.

— Его можно отловить один на один? Жена у него умерла несколько лет назад — может, есть любовницы? Дочь у него бывает?

— В любовных связях не замечен. Человек привычки, он почти все выходные проводит за городом, где нет особой охраны. Дочь учится в пансионе и в течение учебного года его практически не навещает.

— Еще какие концы торчат?

— Есть один. Девица Драгович все не унимается. На прошлой неделе я с ней встречался, чтобы остудить ее пыл.

— И много она знает?

— Практически то, что касается ее отца: попытка избежать экстрадиции и не предстать перед судом.

— А про «объект двадцать три» ей известно?

— Она знает, что есть некий человек, на котором нынче все завязано, но пока не похоже, что ей известно, кто он.

— И чего она хочет?

— Очевидно, помочь, — сказал Маркус. — Хочет спасти отца от экстрадиции. Она считает, что ее трах — неотразимое оружие и что она всего сможет добиться, если будет удовлетворять чужие слабости. Полагаю, так она и разнюхала, что смогла, об этом деле. Но я ее заткнул.

— Если она такая же упертая, как ее папаша, у нас все равно останутся причины для беспокойства.

— «Двадцать третий» — чересчур нервный тип. Если она станет подбираться к нему со своим неуклюжим соблазнением, то, скорее всего, нарвется на весьма болезненный отпор.

Генри промолчал.

— Думаешь, она поможет нам выйти на улику? — спросил Маркус.

— Может, и так. «Двадцать третий» одинок. Впрочем, это неважно. Если она только заглянет в конверт — ее дни сочтены. Это очень опасное знание, и нам придется самим о ней позаботиться, чтобы себя защитить. — Генри вздохнул с досадой. — Мы в любом случае не можем ее использовать. С этим психом Радомиром все становится совсем сложно, и «Двадцать третий» уже на грани. Полное дерьмо! Давай покуда держаться в стороне. Будем следить и ждать. Я пока готовлю и подбираю клиентов — а это миллиарды баксов. Если все срастется, это будет последнее дело нашей фирмы.

По террасе забарабанил дождь.

— Приглядывай за девочкой, и хорошенько, — продолжал Генри. — Если ей удастся подобраться к «Двадцать третьему», мы немедленно его снимем. Продумай разные варианты. Метод проб и ошибок здесь явно не подходит, надо действовать наверняка.

— Сделаю, — ответил Маркус.